Лучшая зарубежная научная фантастика
Шрифт:
Джек попросил Кирстен остаться на палубе. Он спустился в каюту и достал из своего багажа лучемет. Поднялся с ним на залитую закатным светом палубу. Но не успел он заговорить, как Кирстен сказала:
— А я уже видела эту штуковину.
— Что? И где? — потрясенно уставился на нее Джек.
— Много лет назад в лесу возле нашего города. Я пошла погулять. И увидела, как это лежит в небольшом кратере, словно упало с неба.
— Правда? Ты тоже его нашла?
— Но я к нему не прикасалась. Сама не знаю почему. Затем услышала чьи-то шаги и убежала. Но воспоминание осталось очень ярким. Таинственный предмет в кратере в лесу. Ты даже представить не сможешь, как часто я пыталась написать про это стихи, но ничего не получалось. — Он взглянула на оружие
— Лучемет. — В тусклом закатном свете он разглядел клубок водорослей, плывущий недалеко от яхты. Джек понял оружие и выстрелил. Водоросли взорвались ярким пламенем, ослепительным на фоне темных волн.
— Лучемет… — повторила Кирстен. — А можно мне попробовать?
Через какое-то время, держась за руки, они бросили лучемет в воду. Он утонул безо всяких протестов.
Еще намного позже они лежали, обнявшись, и разговаривали. Джек сказал, что лучемет сделал его таким, каков он есть. Кирстен сказала то же самое:
— Пока я его не увидела, я писала стишки о самой себе — цветастую размазню о своих переживаниях, как и любая девочка-подросток. Но лучемет дал мне нечто иное, о чем я могла писать. Я видела его всего лишь минуту, но это была минута из тех, что остаются в памяти навсегда. Мне очень хотелось отыскать слова для выражения того, что я увидела. И я стала переписывать свои поэмы, пытаясь сделать их лучше. В этом и заключалась разница.
— Я тоже ощущал, что меня побуждают действовать, — признался Джек. — Иногда я гадал, не обладает ли лучемет способностью воздействовать на человеческое сознание. Может, он промывал нам мозги, заставляя стать такими, какие мы сейчас?
— А может, это лишь суп из топора, — возразила Кирстен. — Знаешь эту сказку? Некто заявил, что может сварить суп из топора, а на самом деле он хитростью заставлял людей класть продукты в горшок. Может, и лучемет такой же. Ничего не делал, а просто лежал себе, как топор из сказки. И все сделали ты и я — сделали себя такими, какие мы есть, — а лучемет тут за уши притянут.
— Может быть, — сказал Джек. — Но мы здесь благодаря такому количеству совпадений…
— Думаешь, лучемет манипулировал нами, потому что хотел, чтобы его выбросили в Тихий океан? Но зачем?
— А вдруг даже лучемет устает убивать? — Джек вздрогнул, подумав о Дине. — Может быть, он ощущает вину за смерть всех, кого убил, и хочет оказаться в таком месте, где ему никогда не придется убивать снова.
— Ты не виноват в смерти Дины. Я серьезно, Джек. Это было ужасно, но ты не виноват. — Она тоже содрогнулась, но тут же заговорила радостнее: — А вдруг лучемет все это организовал, потому что он неизлечимый романтик? И хотел нас соединить. Тогда он был нашей личной свахой со звезд.
Джек поцеловал Кирстен в нос:
— Если это так, то я не возражаю.
— Я тоже. — Она поцеловала его в ответ.
И не в нос.
Глубоко под ними лучемет все еще опускался в холодную черноту. Внизу, на морском дне, лежали обломки космического корабля, взорвавшегося столетия назад. Обломки прилетели к Земле от Юпитера. Из-за крошечной разности в траектории они упали в тысячах миль от того места, куда упал лучемет.
Сейчас он падал точно на эти обломки… но что в этих обломках таилось или почему лучемет захотел с ними воссоединиться, мы не узнаем никогда.
Мы никогда не поймем чужих. Если кто-то потратит месяц, объясняя нам мысли инопланетян, мы решим, что поняли.
Но это будет не так.
Когда в свою первую ночь на Земле после полетов на жабьих кораблях Птаха завернул к Минтону, [94] он был трезв как стеклышко, имел новехонький
94
Имеется в виду известный джаз-клуб Генри Минтона.
95
Альт-саксофон произведенный «Конн».
Но не пиджак с накладными плечами и не инструмент вызывали удивление; наш приятель был абсолютно чист. И, поверьте, я ни капли не преувеличиваю: от него теперь не несло ни травкой, ни выпивкой, ни даже жареной курятиной. Проклятье, его ж и прозвали-то Птахой — или, иначе, Курицей — как раз из-за того, что этот продукт он готов был поглощать в любых количествах. Это был какой-то совсем другой Чарли Паркер. [96] Возникало такое чувство, будто он вдруг подался в аскеты. Теперь он прямо держал спину и не бубнил, разговаривая с вами. И в глазах его больше не было прежнего затравленного, вечно испуганного выражения.
96
Чарли Паркер (1920–1955) — джазовый саксофонист.
По правде сказать, я даже не узнал его, когда он завалился к Минтону. Было уже почти три часа ночи, регулярный джем-сешн шел полным ходом, и сейчас на сцене лабали парни из Филли. [97] Ну, вы знаете, ребята, одетые как деревенские негры воскресным утром и обожающие исполнять весь этот прадедушкин филадельфийский свинг. Музыка мягкая и приятная, хотя и устаревшая задолго до 1948-го. Но даже в Нью-Йорке, столице бибопа [98] и единственном месте, где жабы набирали джазовых исполнителей, в те времена еще хватало старичья, одетого в «зуты», [99] пошитые еще лет пять назад, и пытающегося играть Колмана Хокинса, Джонни Ходжеса и Лестера Янга, [100] весьма популярных в былые времена. Сторонники бибопа составляли довольно мощное течение, но старикашки продолжали относиться к нам с пренебрежением, называя то, что мы играли, «музыкой для китайцев» и мурой.
97
Филли — шутливое название Филадельфии.
98
Свинг и бибоп — различные направления в джазе.
99
Костюм фасона «зут» отличался мешковатыми брюками с короткими штанинами и пиджаком, доходящим до коленей.
100
Имена легендарных джазовых музыкантов.
Так вот Птаха, который, напомню, был абсолютно трезв, вдруг начал исполнять нечто такое, чего я лично никогда прежде не слышал. И я вам скажу, что когда он поднялся на сцену и поднес саксофон к губам, раздалась такая мелодия… проще говоря, мы там все чуть с ума не посходили. В те времена мы все были кем-то вроде безумных ученых от звука. Когда мы гурьбой отправлялись в сортир и кто-нибудь испускал газы, любой из нас тут же безошибочно узнавал ноту этого звука. И тогда все дружно и единовременно провозглашали ее, покатываясь со смеху.