Лучше быть святым
Шрифт:
— Мне трудно понять вашу логику, — возразил Николай Аркадьевич чуть упрямо, — действительно, я недавно переведен в Москву из области, но мне казалось, я всего насмотрелся. О таком даже трудно себе представить.
— А вы спросите своего более опытного коллегу, — усмехнулся Меджидов, — он наверняка помнит времена «холодной войны». Правда, вы у себя в провинции искали настоящих шпионов и искренне верили, что можете найти их. А вот мы знали, как можно подставить друга и прикрыть врага, во имя сиюминутных выгод на каком-то этапе операции. И уверяю вас, мы все это часто делали.
— Если хотите, — продолжал Меджидов, —
— Бред какой-то, — не выдержал молодой генерал, — не вижу логики. Зачем нам это нужно? Я понимаю — высшие интересы государства. Но зачем убивать своих друзей, делая заведомо проигрышные ходы?
— Если вы играете в шахматы, то должны помнить об одном правиле. Иногда нужно отдать даже фигуру, чтобы сделать шах королю. Я приводил эти примеры только как возможные варианты. Но если хотите, я дам вам вполне логическое уравнение. На одном из заседаний съезда Советов бывший глава нашей страны Михаил Горбачев серьезно разругался с академиком Сахаровым. Вы, наверное, помните, как злился Горбачев, потрясая бумагами. Теперь представьте, что в автомобиле по дороге домой в присутствии начальника своей охраны генерала Медведева, Горбачев недовольно выругался, что, кстати, было на самом деле. А генерал Медведев, который такой же демократ, как я балерина, позвонил мне или Подшивалову с просьбой помочь Президенту. Разумеется, я говорю это всего лишь как предположение. И этой ночью, по странному совпадению, всемирно известный диссидент скоропостижно умирает в своей постели. Я изложил вам факты, но согласитесь, логический ряд присутствует. А вдруг это подтвердится. Представляете, какой будет скандал в мире. Но мы несколько отвлеклись. О деятельности нашей группы, которую вы не знали и не должны были знать, я ничего не скажу. Мои люди, как и мы все, выполняли приказы высшего руководства страны. В любом случае от уголовной ответственности мы должны быть освобождены.
— Вас серьезно беспокоил этот момент? — поинтересовался Вадим Георгиевич, — теперь понятно, почему вы почти три года молчали.
— Кроме всего прочего, мы устали. В последние годы нас бросали во все горячие точки. Тогда мы договорились немного подождать. У каждого была своя мирная профессия — прикрытие. Кроме того, после августа 1991 ничего не было ясно, ни в России, ни в СНГ. Но, признаюсь, такое ожидание самое трудное в моей карьере.
— Вы сможете быстро, за сутки, собрать своих людей в Москве? — спросил Вадим Георгиевич.
— Думаю, да.
— Вам что-нибудь для этого нужно?
— Только телефонный аппарат. Я просто могу позвонить всем остальным. Тем более, что их осталось всего четверо. Кстати, пока они подъедут, я сам хотел бы проанализировать материалы смерти Билюнаса и Коршунова. Это возможно?
— Конечно, — кивнул Вадим Георгиевич, — распорядитесь, — приказал он своему более молодому коллеге. Тот быстро
— Мне нужны гарантии, — тихо сказал Меджидов, — в любом случае, это мои люди, а не ваши. Упоминание о них без их согласия категорически исключается. Кроме того, никакой ответственности за операции последних лет они не несут. Даже если они убили бабушку Ельцина или тещу Гайдара.
— Разумеется, — кивнул головой генерал, — об этом не может быть и речи, — звоните скорее.
В соседней комнате Николай Аркадьевич, слышавший их разговор, приказал двоим техникам, записывающим на пленку всю встречу:
— После каждого звонка передаете сигналы нашим группам. Все четыре группы должны быть готовы немедленно выехать. Взять под строгий контроль всех четверых. Охранять, как объекты особой важности, как высших руководителей государства. Они для нас исключительно важны.
Две скрытые камеры одновременно с обеих сторон показывали сидевших за столами Меджидова и его собеседника, Один из техников поднял трубку.
— Внимание, готовность всем группам.
Николай Аркадьевич не знал, что сидевший в противоположном конце коридора еще один человек слышал не только беседу Меджидова с двумя генералами, но и приказы его самого. Впрочем, об этом, наверное, не знал и сам Вадим Георгиевич, продолжавший свою беседу с. Меджидовым.
— Давайте для начала соберем всех четверых здесь, в Москве, — предложил Вадим Георгиевич.
— Я позвоню Подшивалову, хотя, кажется, уже первый час ночи.
Меджидов поднял трубку. Набрал номер. Набранный номер одновременно был зафиксирован в обеих прослушивающих их беседу комнатах. Почти сразу ответил заспанный женский голос.
— Слушаю вас.
— Извините, что беспокою вас так поздно. Можно будет попросить к телефону Игоря Владимировича?
— Его нет. Он вчера уехал в командировку в Дагестан.
— А когда вернется?
— Через два дня. Извините, кто его спрашивает?
— Это его друг Кямал. Если он будет звонить, передайте ему, пожалуйста, что я звонил.
— Обязательно передам.
Меджидов повесил трубку.
— Мне это не нравится, — угрюмо сказал он.
— Вы исключаете случайности. — понял Вадим Георгиевич.
— Такие почти всегда да. Мне не нравится эта спешная командировка. Попробую позвонить другим. Зачем микробиолога могут посылать в Дагестан, как по-вашему?
— Повод может быть уважительный. Там недавно была вспышка холеры. Так что волноваться заранее не стоит. Наши люди через его институт найдут Подшивалова уже завтра.
— Не уверен, — покачал головой Меджидов, — давайте попробуем следующего. — Он вспомнил код Тбилиси и быстро набрал номер. — Ваш номер набирать нужно? — спросил он у своего собеседника. Тот покачал головой.
Было уже далеко за полночь, почти без двадцати час, но трубку снял сам Теймураз.
— Да, слушаю вас, — раздался его гортанный голос.
— Теймураз, это я, — негромко сказал Меджидов, — ты мне срочно нужен, приезжай.
— У нас очень трудно стало с самолетами, — пожаловался, кажется, ничему не удивившийся Теймураз, — но я обязательно вылечу. Завтра вечером буду в Москве. Куда мне приехать?
— Он спрашивает, куда ему приехать? — спросил Меджидов, прикрывая трубку.
— Дайте ему наш телефон, — Вадим Георгиевич набросал несколько цифр на лежавшем перед ним блокноте.