Лучше, чем секс (Better than Sex)
Шрифт:
Но это было давно. Потом положение вещей изменилось. После того как я официально зарегистрировался как наркоман, больше не возникало проблем с красной лентой или страхом публичного разоблачения, или позора быть увиденным рядом со мной.
Ни один кандидат не хотел, чтобы его имя связывали с «подозреваемым» наркоманом, но зарегистрированный, сознавшийся наркоман – совершенно другое дело. Я признался – значит, со мной всё в порядке. Никого не беспокоили бессчетные криминальные пристрастия, которые терзали меня днем и ночью – пока я не отрицал обвинения. В этом был ключ. Пока они знали, что я знаю, что я нездоров и виновен,
Взгляните на Билла Клинтона. Он отправил своего брата в тюрьму «для его же пользы». В семье Билл был чувствительным парнем, испытавшим влияние идей Новой Эры, а бедный Роджер был злобным тупицей, паршивой овцой, младшим братом, с которым всегда случаются неприятности. Когда его блестящий старший брат обменивался рукопожатием с президентом Кеннеди в Роуз-Гарден, Роджер тусовался в Тодцл-Хаус в Литтл-Рок и знакомился с местной полицией… А когда Билл отправился в Оксфорд как стипендиат Роудс, Роджер отправился в Мемфис и связался там с тем, что тогда называлось «криминальным элементом». Вскоре он начал открыто безобразничать, и его имя попало в газеты. Некоторые люди говорили, что он наркоман, и его надо оградить от окружающих – в его собственных интересах. Всего через несколько лет, когда Государственная Полиция пришла к Губернатору Клинтону и сообщила ему плохую новость – его младшего брата едва не арестовали за наркотики во время полицейского рейда – Билл сделал то, что должен был сделать. Роджер был преступником, а Билл – нет, Роджер отправился в исправительную тюрьму, а Билл – в Белый Дом.
Я ЗНАЮ, ЧТО У МЕНЯ НЕ БЫЛО выбора. Я не мог не принять участие в избирательной кампании 1992 года. Хотя понимал, что большинству участников будет не слишком весело – если не считать короткого счастья, которое испытают члены команды единственного уцелевшего, который станет очередным президентом Соединенных Штатов. Он отправится – со своими людьми – в Белый Дом, где многие потонут или разобьются насмерть на темных рифах в скоростном ряду.
Кроме них, единственный сектор электората, который мог почувствовать какую-то радость в ночь выборов, были джанки вроде меня, которые понимали сердцем, что в 1992 году побить Джорджа Буша было единственным настоящим приоритетом. Всё остальное не имело значения.
ГЛАВА 2 – КНИГА БЕСЕД
Корни наркомании: деградация американской политики в последние годы Американского Столетия… Оставь надсаду, входящий сюда… Добро пожаловать на территорию мистера Билла: трагическая история человека, который боролся с силами зла и алчности на предвыборной тропе, от Кеннеди до Клинтона… Кет такой вещи как экс-джанки…
Я существую от начала мира, и буду существовать, пока последняя звезда не упадет с небес. Хотя я принимал форму Гая Калигулы, я – все люди, и я – не Человек. Итак, я – Бог.
– Билл Клинтон, 1993
В НАШЕ ВРЕМЯ на прилавках найдешь не много хороших политических фильмов – и не так много их было снято вообще – но есть несколько действительно классных картин.
«Быть там» – одна из них, а также «Вся королевская рать». «Гражданин Кейн» расскажет вам много интересного о политике, как ДФК* и «Жизнь Ричарда Никсона». Но если вы хотите серьезный политический фильм, посмотрите, не торопясь, «Калигулу», фильм, который многие ценители назовут лучшим.
«Калигула» – подлинный ужас –
* Джон Фитцджеральд Кеннеди
ЕСТЬ МНОГО ПУТЕЙ заниматься искусством журналистики, и один из них – использовать ваше искусство в качестве молотка, чтобы уничтожать хороших людей – которые почти всегда принадлежат к вашим врагам, по той или иной причине, и которые обычно заслуживают, чтобы их искалечили, потому что они неправы.
Это опасная мысль, и немногие профессиональные журналисты одобрят её – они назовут её «мстительной» или «примитивной», или «извращенной», независимо от того, как часто сами делали такие вещи. «Эта чепуха всего лишь частное мнение, – говорят они, – и читателя обманывают, когда такие мысли не обозначают как частное мнение».
Хорошо… возможно, так и есть. Возможно, Том Пейн обманывал своих читателей. А Марк Твен был бродячим жуликом, и у него совсем не было морали, и он использовал журналистику в собственных грязных целях… А ГЛ. Менкена надо было посадить в тюрьму за попытки подать своё мнение доверчивым читателям как нормальную «объективную журналистику».
Менкен презирал такую критику, считал её бормотанием тупых йеху*. Особенно, если она исходила от знаменитого во всем мире кандидата в президенты Соединенных Штатов Уильяма Дженнингса Брайана. Брайан называл Менкена «позором журналистики» и говорил, что он «столь искривлен от природы, что не способен написать нормально даже заметку для страницы некрологов».
К несчастью для Брайана, он умер раньше Менкена – и заплатил за это страшную цену, когда Менкен написал некролог в American Mercury. Этот некролог был и остается одним из самых ужасных вещей, написанных о покойнике в истории Американской литературы. И я помню, как был потрясен, когда прочитал эту вещь впервые. Я подумал, о, боги, это зло. В школе меня учили, что Брайан был истинным героем, который вошел в историю. Но, прочитав жестокий некролог, написанный Менксным, я понял, что для меня он навсегда останется чудовищем.
* Название злобного племени из книги «Путешествие Гулливера». В США используется для обозначения реакционных консерваторов.
Очевидно Менкен высказал своё частное мнение – никаких сомнений – но я верил в него тогда и верю в него сейчас. Брайан был тупым скотом и бесноватым шарлатаном, который яростно утверждал в суде, что мужчины – не млекопитающие, и полагал, что всех несогласных с ним надо посадить в тюрьму. Его тень много десятилетий висела над Белым Домом, и его боготворили миллионы людей. Меня бросает в дрожь от мысли, что мои школьные друзья до сих пор считают его великим человеком.
Менкен понимал, что политика – та, что используется в журналистике – это искусство контроля над миром, и он не считал нужным приносить за это извинения. В моем случае, с помощью того, что можно вежливо назвать «охраняющей журналистикой», я применял описание событий как оружие давления на политическую ситуацию, которая ломала мой мир.
Это работало на Пата Бьюкенена.
И это почти работало на меня.
В политике нет благородства.
– Бенджамин Дизраэли
БЫВАЮТ ДНИ, когда в политическом бизнесе вы получаете то, что заслужили. Осенью 1970 года я чуть было не получил своё.