Лучше мне умереть
Шрифт:
Я достал из ящика стола фото и протянул Фрейеру. Он внимательно рассмотрел снимок, закрыл глаза, снова открыл их и снова вгляделся в снимок.
– Очень может быть, – согласился Фрейер. – Вполне может быть. – Он снова посмотрел на снимок. – Хотя, может, и нет. – Адвокат обратился ко мне: – Что не так было с его лицом, когда он повернулся к публике?
– Оно стало живым. В нем была сила духа. Как я уже говорил мистеру Вулфу, ваш клиент явно посылал кого-то к черту или, по крайней мере, был готов это сделать.
Фрейер покачал головой:
– Никогда не видел его таким. Ему явно не хватало жизненных сил. Когда я впервые его увидел, он сказал: «Лучше мне умереть». Он был воплощением отчаяния. И только.
– Насколько я понимаю, – заметил Вулф, – вы не отрицаете возможности
– Нет. – Адвокат явно задумался. – Такой информации у меня нет. Мой клиент категорически отказался говорить о своем прошлом и утверждает, будто у него не осталось никаких родственников. Чем среди прочего также не преминул воспользоваться окружной прокурор. Не явно, конечно, но вы сами понимаете, как это бывает.
Вулф кивнул:
– Ну а теперь, вы хотите удостовериться в правдивости моих слов?
– Нет. Я принимаю их на веру. Как я уже говорил, вы отнюдь не глупы.
– Тогда давайте рассмотрим сложившуюся ситуацию. Я хочу задать вам два вопроса.
– Не стесняйтесь.
– Ваш клиент в состоянии соразмерно оплачивать ваши услуги?
– Нет, не в состоянии. По крайней мере, соразмерно. Что ни для кого не секрет. Я взялся за это дело по просьбе друга – главы рекламного агентства, где работает, а точнее, работал мой клиент. Все, с кем он сотрудничал в рекламном агентстве, отзываются о нем хорошо, впрочем так же как и остальные – друзья и знакомые, с которыми я связался. Да, я мог бы представить дюжину свидетелей, отзывающихся о нем положительно, если бы это хоть как-то помогло. Но он отгородился от внешнего мира и даже от лучших друзей, причем не только тюремными решетками.
– Тогда, если он действительно Пол Херолд, было бы желательно подтвердить этот факт. Мой клиент – человек обеспеченный. Я отнюдь не собираюсь будить ваше корыстолюбие, но любой труд должен быть достойно оплачен. Если вы убеждены в невиновности вашего клиента, то захотите подать апелляцию, а это стоит денег. Итак, мой второй вопрос. Вы сможете развеять наши сомнения, постаравшись выяснить – чем раньше, тем лучше, – является ли ваш П. Х. моим П. Х?
– Ну… – Фрейер уперся локтями в подлокотники кресла. – Я не знаю. С ним очень трудно иметь дело. Он отказался давать свидетельские показания. Как я его ни уговаривал, он наотрез отказался. Не представляю, как ему это подать. Он, скорее всего, откажется. Наверняка откажется, если учесть, как он отнесся к моим вопросам о его прошлом. Боюсь, я не смогу больше представлять его интересы. – Адвокат неожиданно наклонился вперед, его глаза загорелись. – А я этого очень хочу! Я уверен, что его подставили. И у нас до сих пор есть шанс это доказать!
– Тогда, если не возражаете, я сформулирую вопрос следующим образом. – Вулф почти мурлыкал. – В первую очередь нам необходимо подтвердить, что он действительно Пол Херолд. Вы с этим согласны?
– Безусловно. Так вы говорите, ваш клиент из Омахи?
– Да. Вчера вечером он уехал домой.
– Тогда телеграфируйте ему, чтобы вернулся. Когда он приедет, опишите ему истинное положение дел, а я постараюсь устроить ему встречу с моим клиентом.
– Так не пойдет, – покачал головой Вулф. – Если я выясню, что обвиняемый в убийстве – сын моего клиента, мне придется ему об этом сообщить, но если я не уверен, что обвиняемый в убийстве – сын моего клиента, то как я ему об этом скажу, да еще попрошу решить вопрос? Ведь если это не его сын, то я выставлю себя настоящим недотепой. Хотя у меня есть предложение. Вы можете сделать так, чтобы мистер Гудвин встретился и поговорил с вашим клиентом? Этого будет вполне достаточно.
– Каким образом? – нахмурился адвокат. – Ведь Гудвин его уже видел.
– Я сказал: «Поговорил с вашим клиентом». – Вулф посмотрел на меня. – Сколько времени тебе потребуется, чтобы стопроцентно убедиться?
– Наедине?
– Да. Полагаю, охрана будет присутствовать.
– Охрана меня не волнует. Скажем, пять минут. Может, десять для верности.
Вулф снова повернулся к Фрейеру:
– Вы не знаете мистера
Однако Фрейер уперся. Его основное возражение состояло в том, что в такое время суток будет сложно устроить свидание с заключенным, даже для его адвоката. Нет, он должен все хорошенько обдумать. Придется отложить до утра. Когда ситуация требует от Вулфа пойти на уступки, он относится к этому философски, и наше совещание закончилось куда в более дружеской обстановке, чем началось. Я проводил Фрейера в прихожую, помог ему надеть плащ и открыл входную дверь.
Я вернулся в кабинет. Вулф явно пытался скрыть самодовольную улыбку. Когда я забрал у него фотографию Пола Херолда, чтобы убрать в ящик своего стола, Вулф заметил:
– Должен признаться, его приход был как нельзя кстати. Впрочем, после вашей встречи в суде этого можно было ожидать.
– Ох-хо-хо! – Я задвинул ящик. – Вы ведь все прекрасно рассчитали. Ваш особый дар. Однако история с адвокатом может выйти нам боком, если это его «хорошенько обдумать» будет означать телефонный звонок в Омаху или даже в Бюро по розыску пропавших людей. Хотя должен признать, вы сделали все, что могли, даже пригласили его на обед. Как вам известно, у меня сегодня вечером свидание, и теперь я приду вовремя.
В тот вечер Вулф обедал в одиночестве, а я всего на полчаса опоздал в клуб «Фламинго», где Лили Роуэн собирала друзей. Все шло как обычно, и через пару часов, когда на танцполе уже было не протолкнуться, мы переместились в пентхаус Лили, чтобы толпиться уже своим узким кругом. Вернувшись домой около трех часов, я пошел в кабинет, включил свет проверить, не оставил ли мне Вулф на письменном столе записку с поручениями на утро. Но на столе ничего не было. И я поднялся в свою комнату.
Чтобы нормально выспаться, мне необходимо не менее восьми часов, хотя иногда приходится делать и исключения. Поэтому в среду утром я пришел на кухню в девять тридцать – полусонный, но одетый и причесанный, – с вымученной жизнерадостностью приветствовал Фрица, взял со стола апельсиновый сок, который должен был быть комнатной температуры, и только успел сделать глоток, как зазвонил телефон. Подняв трубку, я услышал голос Альберта Фрейера. Он сообщил, что все устроил и в десять тридцать ждет меня в комнате для посетителей в городской тюрьме. Я сказал, что хотел бы побеседовать с его клиентом наедине. Фрейер ответил, что все понимает, но должен удостоверить мою личность и поручиться за меня.
Я повесил трубку и повернулся к Фрицу:
– Времени в обрез, черт побери! Можно мне перехватить две оладьи? Забудь о колбасе. Только две оладьи, мед и кофе.
Фриц запротестовал, но послушался:
– Арчи, завтракать впопыхах вредно для здоровья.
Ответив Фрицу, что целиком и полностью с ним согласен, я позвонил по внутреннему телефону в оранжерею предупредить Вулфа.
Глава 4
Мне не удалось остаться с клиентом Фрейера наедине. В десяти футах справа от меня на деревянном стуле вроде моего сидела женщина и пристально смотрела на мужчину по другую сторону решетки. Навострив уши, я мог услышать, что говорит мужчина, но не стал этого делать, справедливо рассудив, что у посетительницы не меньше прав на конфиденциальность, чем у меня. В десяти футах слева от меня мужчина на другом стуле, таком же как у меня, также смотрел сквозь отверстия в прутьях решетки на парня, которому было явно не столько лет, сколько Полу Херолду, запечатленному на том фото. Я прекрасно слышал, о чем они говорят, но парня, похоже, это не волновало. Вид у него был скучающий. Вокруг маячили три или четыре копа; тот, что провел меня внутрь, стоял, прислонившись к стене, и тоже явно скучал.