Лучше не бывает

Рощина Наталия

– Хорошо, хорошо.

– Вы не передумали? Я умею быть благодарной.

Маргарита Петровна молча закрыла за Альбиной дверь и начала собираться. Она вдруг решила, что должна немедленно ехать к Полине. Ей будет нелегко объяснить причину своего беспокойства, но, быть может, дочь ей все объяснит? Когда первая волна паники отхлынула, Маргариту Петровну посетила здравая мысль: собираться в дорогу, на ночь глядя – верх безрассудства. Зачем ехать, если можно позвонить? Но и брать в руки телефон она не спешила.

Странно, помочь дочери – это

материнский долг, но в то же время Маргарита Петровна боролась с чувством злорадного удовлетворения. Полина, как всегда, все усложнила. Пусть сама и разбирается. Кстати, можно высказать ей недовольство: почему мать оказалась в эпицентре каких-то событий? С одной стороны, Маргарита Петровна была рада тому, что в ее размеренной жизни происходит нечто, выходящее за рамки серых будней. С другой – она боялась этих перемен. Кто знает, к чему они приведут? Звонить Полине не стала, убедив себя, что ее участие дочь только разозлит.

Две чашки с недопитым чаем на столе. Маргарита Петровна села. Взяла в руки чашку со следами розовой помады. Сейчас ароматное моющее средство уберет этот след пребывания в доме нежданной гостьи. Вот было бы здорово, если бы так же просто можно было избавиться от воспоминаний. Не получится. Ее память вообще устроена особым образом: она упрямо возвращает ее в те времена, когда решение расстаться с жизнью казалось единственно верным.

Все эти годы Маргарита Петровна жалела, что ее вернули в этот мир. Единственное, ради чего стоило в нем жить – любовь, но после развода с мужем сердце разбилось на крошечные осколки. Пожалуй, ее сегодняшняя гостья в этом плане пострадала меньше. Значит, не любила она своего мужа. Не потеряла саму себя, когда перестало существовать это заветное слово «мы». Свое «я» Альбина несет гордо, без надрыва. Она жаждет отомстить бывшему мужу. В момент его триумфа рядом с ним другая женщина – вот в чем загвоздка, вот что гложет мадам Шахову.

Маргарита Петровна отодвинула занавеску и выглянула в окно. Альбина стояла, опершись о капот какой-то шикарной иномарки. Женщина нервно курила, резко стряхивая пепел на сырой асфальт. Автомобиль выглядел шикарной декорацией, гармонирующей с красотой и самолюбованием своей хозяйки. Маргарита Петровна не сомневалась, что машина – это лишь малая часть, верхушка айсберга, которым владела эта женщина. Все у нее дорогое и сама она – еще та штучка. Такая привыкла получать все, что хочет. Поэтому Воробьева ни на секунду не сомневалась, что Дмитрию Павловичу гарантирована от нее изрядная порцию яда.

Начал накрапывать дождь. Судя по тяжелому свинцовому небу, распогодится не скоро. Может быть, и на всю ночь зарядит.

– Ехала бы ты, красотка, домой, пока не полило, – прошептала Маргарита Петровна.

Словно услышав ее, Альбина выбросила сигарету, открыла дверцу и исчезла за тонированными стеклами автомобиля. Заняв водительское сиденье, она еще больше поднялась в глазах Маргариты Петровны. Все женщины, дружившие с рулем, вызывали у нее непроизвольное уважение. Сама она никогда

бы не решилась водить машину, а вот Альбина делала это очень грациозно.

Эвакуатор прибыл на место аварии очень быстро. Оживление, царящее вокруг, было наполнено мрачной предопределенностью. Машина ГАИ, «скорой помощи», несколько гражданских автомобилей, водители которых предложили свою помощь, а теперь просто участвовали в обычном для таких ситуаций действе. Один из них был свидетелем аварии. Его уже успели допросить. Мужчина сообщил, что сам он монтировал колесо и увидел, как автомобиль пострадавшего на высокой скорости сошел с трассы и врезался в дерево.

– Похоже, не вписался он в поворот, – нахмурившись, продолжал свидетель. – То ли дорога скользкая, то ли реакция подвела. Не выпивши был?

– Экспертиза покажет, – мрачно ответил лейтенант Замятин. – Что еще можете сказать по факту?

– Что сказать? Я бросился к нему. Смотрю – мужчина, не отзывается, не шевелится. Вытащить его из машины не сумел – покорежило сильно. Вызвал «скорую» и милицию. Вот и все.

– Спасибо. Вы нам очень помогли. Ваши данные записаны. Если возникнет необходимость, вас вызовут. А сейчас можете быть свободны.

– Колесо вот только доделаю. – Мужчина медленно пошел к своему автомобилю. Замятин посмотрел вслед свидетелю. Устало идет, ссутулившись. Как будто то, что он увидел, пригнуло его к земле.

Проливной дождь усложнял работу экспертов. Поднялся сильный ветер.

– Ты посмотри только, – лейтенант пытался закурить, но зажигалка в его мокрых руках все время гасла. Наконец, после первой глубокой затяжки, он обратился к оказавшемуся рядом реаниматологу: – Что, никак?

– Никак, – мрачно ответил тот. – Травмы несовместимые с жизнью. Думаю, он погиб мгновенно.

– Черт побери!

– Товарищ лейтенант, вот, было в кармане пострадавшего, – в прорезываемой светом фар тьме кто-то протягивал ему документы, дискету и блистер с маленькими таблетками. Все это было сложено в маленький кулечек, все, что могло помочь опознать погибшего.

– Хорошо. Можете идти. Посмотрим. – Замятин щелчком выбросил сигареты, сел в патрульный автомобиль.

Денек выдался тяжелый. За вечер это уже четвертая авария. В каждой были пострадавшие, но никто не погиб. Не повезло только этому мужчине. Лейтенант уже знал, что будет дальше. Сейчас он узнает его имя, потом составит протокол. Тело отвезут в морг, а ему останется оповестить родственников погибшего. Хороша миссия, ничего не скажешь. Врагу не пожелаешь. Собачья работа.

Замятин надел перчатки, открыл документы. Шахов Дмитрий Павлович. Узнаваемо звучит. Лейтенант напрягся, пытаясь выстроить ассоциативный ряд. Ответ кружил совсем рядышком, но пока ничего конкретного. Таблетки феназепама говорили о том, что у пострадавшего была проблема с нервами или сном. Кроме того, диск, информацию с которого можно будет считать только по возвращении в отделение.