Лучше не бывает
Шрифт:
– Ты хочешь прославиться таким глупым образом? – допытывалась Маргарита Петровна. – Тебя запомнят, как полную дуру, отказавшуюся от шанса изменить свою никчемную жизнь!
– То, что ты говоришь, унизительно.
– Оставь, Поля! Мы одни, не нужно рисоваться.
– Мое решение неизменно. Небольшую часть средств я отдам тете Кире и тебе, но это будет один раз. Остальные средства пойдут на лечение детей.
– Откуда такая любовь к детям? У тебя ведь их нет! Ты не можешь знать, что такое переживать, заботиться, растить их, – выпалила Маргарита Петровна. – Это
– Зато тебе наверняка известно, что испытывает женщина, оставляющая на произвол судьбы единственного ребенка, маленькую дочку, заложницу неудачных отношений с мужем! – Полина не осталась в долгу. Мать прижала ладонь к груди, согнулась, прерывисто дыша. – Не нужно, ради Бога. За все эти годы у меня выработался иммунитет на все твои приемчики. Дыши глубже – это помогает снять стресс.
– Как ты жестока, Полина!
– У меня были хорошие учителя.
– Тем не менее к отцу ты до сих пор испытываешь нежные чувства.
– Если бы ты знала, сколько раз он предлагал мне жить с ним…
– Ложь! Он мог быть твоим отцом, оставшись в семье! – взвизгнула Маргарита Петровна.
– Отцом – может быть, но не твоим мужем!
Полина рвала все нити. Они с матерью никогда не были близки. В этом смысле ничего не изменилось, когда Полина переживала личную драму. Гибель Шахова перечеркивала все ее мечты. Буквально через несколько дней после похорон Маргарита Петровна была настолько неделикатна, что позволила себе заметить:
– Этот мужчина никогда не был тебе верен. Такие или женятся сразу, или не женятся никогда. Как я понимаю, он нашел единственный выход, чтобы не связать себя узами брака… Выход, надо признаться, не самый лучший, но ему было виднее.
Полина не могла поверить, что мать способна на такой цинизм. Отвечать ей не стала, потому что не было сил. Горе сломило ее. Единственная подруга, которая могла ей посочувствовать, каждый раз принимала ее со всеми проблемами, истериками, отчаянием, была далеко. Но даже она в те скорбные дни не смогла бы воспринять ту лавину отчаяния Полины. Оно угрожало раздавить ее своей непомерной тяжестью. Осознать потерю любимого человека оказалось самым большим испытанием. К Полине вернулся страх, пришедший из детства, из той палаты, в которой она сидела над смертельно бледной матерью и просила высшие силы вернуть ее к жизни.
Тогда-то и пришло понимание, что больше ничего не будет. Ни свадьбы, ни детей, ни счастливых лет. Сколько их было бы? Какая разница. Теперь ей остались лишь воспоминания и горечь утраты. Она так и не стала Полиной Шаховой. Говорить матери о том, что Дмитрий предлагал ей стать его женой, Полина не стала. Это не могло ничего изменить. А вот о своих планах относительно завещания Дмитрия рассказала сразу, чтобы остановить полет бурной фантазии Маргариты Петровны.
– Я приехала в твой дом, чтобы вразумить тебя, – после некоторой паузы произнесла мать. – Ты упускаешь возможность обрести хотя бы материальное благополучие.
– Не переживай обо мне, – грустно улыбнулась Полина. – Я сумею заработать достаточно для того, чтобы чувствовать себя уверенно.
–
– Наконец-то! – Полина рассмеялась. – По крайней мере, честно.
– Мне было бы спокойнее, если бы я знала, что моя старость обеспечена.
– Пустой разговор, мам. – Пора было ставить точку. – Говорю в последний раз. Я могла быть счастлива с Дмитрием. Даже если бы на него не свалилась вся эта слава. Для меня она не имела никакого значения.
– Врешь! Любой нормальный человек реагирует на такие вещи!
– Я готова быть ненормальной в твоих глазах. Мне был нужен Дима. Он сам, а не его счет в банке. Я обману тебя, если скажу, что отказываюсь от всего.
– Ну-ка, ну-ка! – оживилась Маргарита Петровна.
– Теперь я – хозяйка его творческого наследия! Вот от этого я не отказываюсь! – гордо заявила Полина и увидела полный жалости взгляд матери. – Конечно, ты не поймешь меня.
– Куда уж мне…
– Я могла бы тебе объяснить, но это касается не только меня.
– Не стоит. Кажется, этот Шахов заразил тебя графоманией? – Взяв в руки первый попавшийся печатный лист, Маргарита Петровна ткнула в него пальцем. – Ты считаешь себя способной сочинять?
– Я скажу больше, скоро ты будешь держать в руках мой роман.
– Пожалуй, мне пора. – Маргарита Петровна поняла, что напрасно потратила время. Дочь упряма и своенравна.
– Извини, что, как всегда, не оправдала твоих надежд.
– Знаешь, – уже взявшись за ручку двери, Маргарита Петровна оглянулась, – тебе не дотянуться до него.
– Что?
– Ты прекрасно поняла, что я хотела сказать. Он был талантом, писателем с большой буквы. Ты же правила его рукописи. Кому я это говорю? Не пытайся дотянуться до небес.
– Почему?
– Только лишний раз подчеркнешь свою ничтожность.
– Поговорим об этом позже. – Полине так хотелось выпалить, что это она, именно она – автор романов, которые на одном дыхании прочла ее мать! Маргарита Петровна восторгалась мастерством художественных приемов, четкости изложения и необычайному авторскому почерку. Это ее почерк! Не пора ли сказать правду? Удержаться от соблазна было трудно, но Полина, сцепив зубы, проглотила последнюю шпильку матери.
– Ты так похожа на твоего отца… – В ее глазах блестели слезы. – Ты тоже не любишь меня.
– Любовь? Зачем ты говоришь о ней, мам? Познать ее дано лишь избранным.
– Таким, как ты?
Полина предпочла не отвечать. Она молча закрыла за матерью дверь и, вздохнув с облегчением, направилась к рабочему столу. Полина не стала подходить к окну. Ее ждала работа, за которую она бралась с удовольствием. Это уже победа – переключиться с черных, мрачных мыслей о собственной никчемности на творчество. Оказалось, способ действенный. За работой Полина теряла чувство времени. Слова сами собой складывались в предложения. Мысли обретали объемы абзаца, главы. Каждая вычитанная страница приближала день, который подарит Полине иллюзию счастья. Роман, ее дитя, ее нерастраченная любовь – только он сейчас имел значение. Это ее подарок Диме, ее «люблю», летящее в небеса.