Лучшее юмористическое фэнтези. Антология
Шрифт:
Рождественский обед был, как всегда, великолепен: индейка, такая огромная и мясистая, что ею могла бы две недели питаться целая семья, бренди, пылающий на плам-пудинге, хлопушки, [35] которые разрывались с подобающим треском, но в этом году ни одна из них не стала прикрытием для выстрела из пистолета. Однако атмосфера за праздничным столом царила странная. Дернув за конец хлопушки на пару с каждым из двенадцати гостей, лорд Блекхэт от нечего делать развернул свернутый в трубочку листок бумаги, выпавший из последней хлопушки. На таких листочках обычно пишут какие-нибудь забавные девизы. На этом же были наклеены буквы, вырезанные из газеты.
35
Хлопушка — рождественское украшение в виде яркоокрашеииой бумажной трубочки; внутри нее обычно упакованы хлопушка, маленькая игрушка и бумажная шапочка; кладется па стол во время рождественского обеда; ее раскрывают двое, резко растягивая с обоих концов.
«тЫ УМрешь сеГОдня ВЕЧЕРом».
Листочки из остальных одиннадцати хлопушек содержали аналогичные послания.
— Мы можем узнать, не правда ли, характерный шрифт «Методистского Вестника графства Уэссекс» из «Собаки Баскервилей»? — пробормотал стоявший рядом с хозяином Дикс — Alors, [36] друг мой, мы уже кое-что выяснили.
— Вот еще, чепуха, и только, — произнес его светлость и жестом подозвал к себе дворецкого. — Старвелинг, [37] я удалюсь в библиотеку и посвящу вечер переделке моего завещания. Вы же заглянете ко мне ближе к полуночи, принесете виски с содовой и убедитесь, что я… нахожусь в добром здравии.
36
Что же (фр).
37
Фамилию можно перевести как «изможденный человек», «заморыш». — Прим. ред.
— Как вашей светлости будет угодно, — ответил Старвелинг.
В камине столовой еще вспыхивали огоньки, а Честер Дикс, гениальный сыщик-любитель, сидел с полузакрытыми глазами над остатками праздничного пира, сомкнув кончики пальцев и погрузившись в размышления. Гости, все до единого, без сомнения, по очереди заглянут в библиотеку, влекомые тайными мотивами. В надлежащий момент раздастся оглушительный грохот упавшего на пол серебряного подноса и звон разбитого бокала, а безукоризненный Старвелинг будет с деланым потрясением взирать на обмякшее тело, сидящее за старинным столом красного дерева в библиотеке лорда Блекхэта. И тогда расследование покажет… Но тут его мысли были прерваны самым ужасным образом.
— Молния? — предположил профессор.
— Среди совершенно ясного неба? — откликнулся полковник.
Наверху Фелисити и достопочтенный Найджел безрезультатно пытались составить себе убедительное алиби.
— А может, это просто земля пошевельнулась? — спросила она.
— Черт побери, я к тебе почти и не прикасался.
В курительной комнате страдающий амнезией незнакомец объяснял Старвелингу:
— Я почти вспомнил, у меня так и вертелось на языке, но тут я отвлекся из-за землетрясения.
— В высшей степени прискорбно, сэр.
Герцогиня, сидевшая одна в Лиловой гостиной, перевернула тринадцать пророческих карт и увидела, что все они изображают Пекаря Булочку. Она нахмурилась.
Лорд Блекхэт, которого происшествие застигло врасплох в тот самый момент, когда он ущемлял права своих наследников, ощупал себя вдоль и поперек. Он, похоже, был совершенно невредим.
— А я уже думал, что на этот раз они разделаются со мной с помощью наэлектризованной приписки к завещанию. Это было бы чертовски хорошо придумано…
— Я собрал вас
Его фигура казалась полупрозрачной и слегка колыхалась в воздухе.
Старвелинг едва заметно кивнул.
— Сэр, — сказал он, — злодей-преступник, столь коварно погубивший лорда Блекхэта в самом расцвете лет еще… хм… не совершил убийства. Преступления, кажется, так и не произошло.
— Nom d'un cochon! Merde! [38] Да это же меня убили, и причины я обязательно выясню!
38
Французские ругательства («Черт подери! Дерьмо!»).
— Послушайте, а ведь игра-то началась, да? — с восторгом произнес полковник. — И происходит все совсем по-новому.
Система Виртуальной реальности демонстрировала, насколько это позволяли ее возможности, сразу две версии Дикса: один раздраженно жестикулировал, а другой, без сомнения мертвый, сидел за длинным дубовым обеденным столом, уронив голову среди десертных тарелок и бокалов для портвейна.
С некоторым затруднением выйдя из образа смышленой юной девушки, едва начавшей выезжать в свет, Фелисити сказала:
— Разговаривает с нами сейчас ваш дубль, верно? Заложенный вами в программу автоматический аналог. То есть ваше истинное «я» уснуло в запоминающем устройстве системы Виртуальной реальности, или вроде того. Так что же?
Сыщик эффектным движением подкрутил усы.
— Будьте любезны, мадемуазель, задействуйте ваши маленькие серые клеточки. Честер Дикс не «засыпает» во время расследования. Архонты [39] Афинские! Дело явно нечисто.
— Ладно, ладно, игра окончена, — рявкнул достопочтенный Найджел. — Прекращаем. Прекращаем. Раз с Честером что-то случилось, нам нужно вернуться к реальности и разобраться. Прошу прощения у всех, что не даю как следует развлечься. Прекращаем, прекращаем… Почему он, чтоб ему провалиться, не прерывает цикл?
39
Архопты — высшие должностные лица в Древней Греции. — Прим. ред.
— Тысяча извинений. Я осмелился на небольшую вольность и активировал, как бы это сказать, гамма-гамма регулирование. Никому не позволено будет покинуть Шамблз-холл, пока тайна не будет раскрыта.
Он с надменным видом удалился из комнаты.
— Господи Иисусе, — произнесла Фелисити.
— Кто хочет сыграть в теннис?
— Не смешно, милая, — сказал, дрожа, достопочтенный Найджел.
Холодно было, почти как в межзвездном пространстве. Они соорудили из теннисных ракеток нечто вроде снегоступов и проделали около полумили по пустынной белой дороге. Было совершенно непонятно (как отметил профессор), какого полезного результата они смогут добиться, если доберутся до полицейского участка в деревне, однако попробовать, как им казалось, было необходимо.
— А кругом лежал снег, глубокий, хрустящий и ро-о-в-ный, — пропела Фелисити. — Тоже мне, отрезаны от внешнего мира. Толщина снега нигде не превышает и шести дюймов.
Пройдя по заснеженной дороге дальше, они наткнулись на бесконечно длинную и высокую стену, которой до этого почему-то было не видно. По цвету она напоминала ту темноту, которую видишь за своими веками, когда зажмуришься.
— Вот это я и называю «быть отрезанными от внешнего мира», — мрачно проговорил Найджел.
— А я называю такое халтурным программированием, — отозвалась его спутница.