Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003)
Шрифт:
Я понял, что вина пожирает тебя изнутри, словно дьявол.
Несколько лет назад, когда у меня родилась дочь, я наблюдал за ней в роддоме. Теперь все будет по-другому, решил я, и дал себе больше обещаний, чем когда бы то ни было.
Но вскоре я стал относиться к жизни с позиции «все или ничего». Теперь она меня и не вспомнит, не думаю. Смотрю на фотографию. Какая она была еще крошка, когда я ее видел в последний раз. Смогла ли она научиться прощать мне мое отсутствие в ее прошлом, настоящем и будущем?
Мы призраки друг для друга, измученные воспоминаниями, которые не существуют.
Во многом Поли для меня даже реальнее, чем она. Не было года, чтобы я не думал, а что бы сделал, чего бы достиг Поли, останься он жив. Получил бы образование. Потом работа, семья. У
Не проходит и месяца, чтобы я не думал, сколько всего могло бы произойти с каждым из нас, если бы Поли не умер. Иногда я верю в то, что когда-то на свете жил другой я, который и должен был жить дальше, но, о Боже, я убил и его.
В другое время я думаю о себе лучше.
Я чувствую, что он где-то внутри меня. Он рвется наружу, пока у меня не защекочет в горле. Так день за днем он ослабляет стягивающие его путы.
Роберт Филипс
Снежная королева
Пер. С. Степанова
Роберт Филипс является автором трех сборников рассказов и шести поэтических книг. Писатель живет в Техасе, преподает писательское мастерство в университете Хьюстона. Последние его книги — «News About People You Know» и «Spinach Days».
Стихотворение «Снежная королева», навеянное знаменитой сказкой Ганса Христиана Андерсена, впервые было опубликовано в «The Hudson Review».
Спальня белая, какрефрижератор, холодно,как в морозилке.Мяса там нет. Балдахинкружевной из снежинок,белый, над ложем ее.Окна в узоре морозном,в них не увидишьсеверного сияньяи плясокбелых медведейна задних лапах.Идет босиком по ковру,ей не щекотно.Ночная рубашка,как парус, бела.Под подушкойна всякий случайсосулька. Простыни —льдины, на белом белы —ни кровинки в снегу.Муж ее — снеговик.Здесь не держат еепод суровой охраной,но, впусти его,лужей станетна пушистом ковре.Джей Рассел — автор романов «Небесные собаки», «Обжигающе светлый» и «Жадность и деньги», напоминающие квазидетективы Марты Бернса и произведения номинанта на Всемирную премию фэнтези Брауна Харвеста. Некоторые рассказы автора были опубликованы в сборнике «Валы и шепот». Он живет в Лондоне вместе с женой и дочерью.
Вот что Рассел говорит о рассказе: «Мишель Сланг попросила меня написать что-нибудь для своей новой антологии — что-нибудь о «странниках», — упомянув, что не будет возражать против короткого исторического произведения. Поскольку сборники Мишель всегда замечательны, я не хотел упустить шанс и согласился. Кроме того, я давно мечтал написать несколько историй о старом Западе и посчитал, что теперь для этого настало время. Не скажу, чтобы мне очень уж нравился главный герой, несмотря на его положение в литературе. В то же самое время события, описываемые в
29
«Hides» в переводе с англ. означает «шкуры». Название рассказа отсылает читателя к «первоисточнику»: роману Стивенсона «Странная история д-ра Джекила и м-ра Хайда».
Ты нездешний. Стивенсон постарался улыбнуться. Запах, исходящий от этого человека, был отвратительным, словно от трупа, который следовало похоронить еще неделю назад. Первые несколько часов пути, пока человек спал, Стивенсон не ощущал запаха, но теперь, когда тот проснулся и, помогая себе руками, попытался встать, не почувствовать эту вонь было никак не возможно. Прочие пассажиры дилижанса, казалось, не обращали на это никакого внимания, но Стивенсон закашлялся, сдерживая позывы к рвоте, — все это губительно сказывалось на его больных легких. Он выплюнул комок мокроты в грязный носовой платок. Мерзко пахнущий блондин также откашлялся чем-то коричневым, сплюнул в окно, но промахнулся.
— Чахоточный? — спросил он Стивенсона. Тот кивнул, снова зайдясь в приступе кашля, не в силах более сдерживать себя. Он резко повернулся вправо и, перегнувшись через спящую рыжеволосую женщину, высунулся в окно. Из его глотки наружу вырвались кровавые комки вперемешку со слишком обильным завтраком, состоявшим из оладий, бекона и кофе, который подали в вагоне-ресторане поезда. Тот самый поезд должен был доставить его в Сакраменто, но по причине затопления путей всех пассажиров высадили в Карсон-Сити. По своей воле Стивенсон ни за что бы не поехал в дилижансе, но у него не было выбора. Не было, если он хотел встретиться с Фанни.
Увидеть ее снова — остальное не имело значения. Это желание перенесло его через океан на этот огромный безумный континент.
Стивенсон все еще выглядывал из окна, пока дилижанс с грохотом продвигался по грязной, разбитой дороге. Свежий воздух благотворно повлиял на легкие, но этого было недостаточно. Ничто не могло перебить запах человека, сидящего напротив. Стивенсон никогда бы не сел в этот дилижанс, если бы знал, что его ждет, но блондин запрыгнул к ним, когда они уже отъезжали из Карсон-Сити. Так что теперь ничего нельзя было сделать — только смириться. Набрав больными легкими побольше свежего воздуха, Стивенсон неохотно скрылся внутри дилижанса. Он начал было извиняться перед молодой женщиной, через которую ему пришлось перегнуться, но понял, что она крепко спит. На языке и нёбе чувствовался горький вкус желчи, но Стивенсона это обстоятельство скорее обрадовало, потому что в результате немного притупилось обоняние. Блондин наблюдал за ним с неприятной улыбкой, размазанной поперек небритого лица. Остальные пассажиры — прямой как палка, пожилой мужчина в черном костюме и цилиндре и его жена с поджатыми губами на лошадином лице, тоже вся в черном, — откровенно скучали.
— Противно, — сказал блондин.
— Так, — согласился Стивенсон.
— Что «так»?
— Простите? — смутился Стивенсон.
— Ты сказал: «Так», но не договорил что. Потом сказал: «Простите», но не пояснил, за что просишь прощения.
— Так, — повторил Стивенсон, догадавшись, о чем идет речь. — Я хотел сказать: «Да». «Так» означает «да». Ты понял?
— Нет, не совсем. И мое имя не Понял, а Джекуорт. — Он посмотрел на пожилого мужчину. — Ты Понял?
Старик едва заметно качнул головой, но и в одном этом жесте выразилась сильная неприязнь. Выражение лица его жены стало еще страшнее.
— Здесь нет никого с таким именем, — сказал блондин.
— Ошибся, — вздохнул Стивенсон.
— Вы забавно говорите, мистер. — Джекуорт снова выплюнул в окно комок мокроты.
Учитывая собственное состояние, Стивенсон не обратил на это внимания — во всяком случае, такого, как на запах. Хотя к этому времени Стивенсон многое повидал на американском западе, чтобы понять: с легкими у этого человека, скорее всего, все в порядке. Это всего лишь комок табачной жвачки, которой Джекуорт набил рот.