Лучшие годы мисс Джин Броди. Девицы со скудными средствами

Спарк Мюриэл

После ужина Джейн вдруг потрясло сознание собственного предательства по отношению к фирме «Тровис-Мью» и лично к Джорджу, который платил ей за то, что она вступила с ним в заговор в интересах издательского дела. Она была привязана к старику Джорджу и задумалась о присущих ему добрых качествах. Не имея ни малейшего намерения нарушить заговор, заключенный с Николасом, она смотрела на письмо, которое только что написала, и размышляла, что же ей делать со своими чувствами. В конце концов она решила позвонить Тилли, жене Джорджа, и по-дружески поболтать с ней о чем-нибудь.

Тилли

была в восторге. Она была крохотная и рыженькая, очень живо соображающая, но скудно информированная: Джордж, имевший с женами богатый опыт, старался держать ее подальше от мира книг. Для Тилли это было огромной потерей, и ничто не могло порадовать ее больше, чем возможность — через Джейн — поддерживать связь с книжным бизнесом и слышать, как Джейн произносит: «Ну, Тилли, это же вопрос raison d’^etre». Джордж терпел эту дружбу, поскольку она помогала ему установить отношения с Джейн. Он полагался на Джейн. Она понимала, чего он добивается.

Обычно Джейн бывало скучно с Тилли, которая проявляла неудержимое стремление к танцам, что действовало Джейн на нервы, поскольку она сама лишь недавно обрела чувство благоговения перед серьезностью литературы в общем и целом. Она считала, что Тилли слишком фривольно относится к издательскому и писательскому делу и, что еще хуже, не осознает этого. Но сердце Джейн из-за ее собственного предательства теперь переполнилось теплым чувством к Тилли. Она позвонила и пригласила ее в пятницу на ужин. Джейн рассчитала, что если Тилли окажется непереносимо скучна, они смогут заполнить часок лекцией миссис Дж. Феликс Добелл. Обитательницы клуба очень хотели увидеть миссис Добелл, поскольку уже видели ее мужа в довольно больших количествах, в качестве поклонника (а по слухам, и любовника) Селины.

— В пятницу у нас в клубе будет выступление одной американки о миссии западной женщины, но мы не станем ее слушать, это будет скука смертная, — сказала Джейн, противореча собственному решению в чрезмерном стремлении пожертвовать всем, чем только возможно, ради жены Джорджа, которого она предала и к тому же собиралась обмануть. А Тилли сказала:

— Ой, я так обожаю Мэй-Тек. Это все равно что в школу обратно вернуться.

Тилли всегда так говорила, и это выводило Джейн из себя.

Николас с позаимствованным магнитофоном приехал рано и сидел в рекреационном зале с Джоанной, ожидая, пока слушатели соберутся там после ужина. Джоанна, по мнению Николаса, выглядела великолепно и совершенно нордически, словно только что вышла из великой саги.

— Вы здесь долго живете? — сонным голосом спросил ее Николас, не переставая восхищаться ее ширококостной статью. Его клонило в сон, так как большую часть ночи он провел на крыше с Селиной.

— Около года. Думаю, здесь я и умру, — ответила она с принятым у всех членов клуба презрением к этому учреждению.

— Вы выйдете замуж, — возразил Николас.

— Нет-нет, — проговорила она успокаивающим тоном, словно утихомиривая ребенка, который собрался положить ложку варенья в мясное жаркое.

Долгий, визгливый, какой-то очень телесный смех донесся с этажа, прямо над ними. Они оба взглянули на

потолок и поняли, что дортуарные девицы, как обычно, обмениваются анекдотами от ВВС, требовавшими, чтобы слушатели были весело пьяны — либо от алкоголя, либо от крайней юности, — только это могло придать таким анекдотам хоть какую-то остроту.

В зал вошла Грегги и, направляясь к Джоанне с Николасом, возвела взор наверх, к смеху.

— Чем скорее эта дортуарная публика повыходит замуж и покинет клуб, — сказала она, — тем будет лучше. Я никогда еще, за все годы моего пребывания здесь, не наблюдала такой вульгарной дортуарной публики. Ни у кого из них умственных способностей нет ни на грош.

Подошла Колли и села рядом с Николасом. Грегги сообщила ей:

— Я сказала, что этим дортуарным девицам надо поскорее повыходить замуж и покинуть клуб.

Таково же на самом деле было и мнение Колли. Однако она всегда — из принципа — выступала против Грегги; более того, она считала, что противоречие помогает строить беседу.

— Зачем это им замуж выходить? — возразила она. — Пусть наслаждаются жизнью, пока молоды.

— Им надо выйти замуж, чтобы они могли по-настоящему наслаждаться, — вступил в беседу Николас. — Я говорю о сексе.

Джоанна покраснела.

— Нужно много секса, — добавил Николас. — Каждую ночь — в течение месяца. Затем — через ночь в течение двух месяцев. Затем — три раза в неделю в течение года. После этого — раз в неделю.

Он налаживал магнитофон, и слова его были легки, как воздух.

— Если вы пытаетесь нас шокировать, молодой человек, у вас не выйдет, — заявила Грегги, окидывая довольным взглядом четыре стены, не привыкшие к таким речам, поскольку все-таки это был общественный рекреационный зал.

— Но я шокирована, — призналась Джоанна. Она устремила на Николаса изучающе-извиняющийся взгляд.

Колли не была уверена, какую позицию ей следует занять. Ее пальцы разомкнули пряжку сумочки и снова ее защелкнули, затем сыграли безмолвное там-там-там на потертой, туго натянутой коже ее боков. Потом Колли сказала:

— Он не пытается нас шокировать. Он просто очень реалистичен. Если ты возрастаешь в милости Господней — а я могла бы зайти так далеко, что сказала бы: когда ты возросла в милости Господней, — ты можешь принять реализм, секс и все прочее просто походя.

Николас просиял и подарил ей за это взгляд, полный любви.

Колли издала смущенный полукашель, полусмешок, поняв, что ее откровенность имела успех и поощряется. Почувствовав себя очень современной, она возбужденно продолжала:

— Просто вопрос в том, что если у тебя чего-то никогда не было, то ты и не испытываешь недостатка в этом. Вот и все.

Грегги приняла озадаченный вид, будто искренне не могла понять, о чем это Колли толкует. После тридцати лет враждебного партнерства с Колли она, вне всякого сомнения, прекрасно знала, что у той вошло в привычку пропускать несколько ступеней в логической последовательности мыслей и произносить, по-видимости, не связанные меж собой утверждения, особенно когда ее приводил в замешательство незнакомый сюжет или присутствие какого-нибудь мужчины.