Лучшие в мире ученики, или как научить детей учиться
Шрифт:
– Средне – это мало для американских детей, – сокрушался министр образования США Род Пейдж. И поклялся (как окажется, напрасно), что закон президента Джорджа Буша «Ни одного отстающего ребенка», основанный на отчетности, исправит положение в американском образовании.
Другие американцы защищали свою систему, виня разнородность учащихся в бледных результатах. Шляйхер же с присущей ему дотошностью ответил фактами: иммигрантов нельзя винить в слабых показателях Америки. Страна имела бы те же баллы, даже если б их результаты не учитывались. На самом деле во всем мире доля детей иммигрантов объясняет всего 3 % расхождений между странами.
Национальность
Американские дети в частных школах обычно успевали лучше, но ни один из них не успевал лучше, чем обеспеченные же дети, учившиеся в государственных школах. Частные школы, по статистике, не так уж много дают.
По существу, PISA показал то, что должно быть, но не было очевидным: что расходы на образование не делали детей умнее. Все зависело от того, как учителя, родители и школьники использовали эти инвестиции. Как и во всех больших организациях, от «Дженерал электрик» до морского флота, результат зависел от исполнения, т. е. того, что трудно сделать хорошо.
Дети всего мира снова участвовали в тесте PISA в 2003, 2006, 2009 и 2012 годах. К нему присоединились новые страны, и к 2012-му тестовый буклет издали более чем на 40 языках. И каждый раз результаты разрушали стереотипы: не все умные дети жили в Азии – это во-первых. Во-вторых, дети США не имели монополии на творческие способности. PISA требовал творческого подхода, и его проявили многие другие страны.
К тому же деньги не ведут к большим знаниям. Налогоплательщики самых умных стран мира тратят значительно меньше на обучение одного ребенка, чем налогоплательщики США. Участие родителей также было неоднозначным. В странах с наилучшими системами образования родители не обязательно больше участвуют в обучении своих детей – они участвуют в нем иначе. И больше всего воодушевляет то, что умные дети не всегда были такими умными.
Состоятельность родителей не всегда означает высокие оценки их детей, а бедность – низкие.
Результаты теста по истории показали, что финские дети не родились умными, а стали такими не так давно. Эти перемены, как выяснилось, могут произойти за одно поколение.
По мере того как из ОЭСР поступали новые порции данных, Шляйхер становился знаменитым. Он выступал с заявлением в конгрессе и консультировал премьер-министров.
– Никто не понимает глобальных проблем лучше, чем он, – сказал министр образования США Арни Дункан. – И он говорит мне правду – то, что мне нужно слышать, а не то, что я хочу слышать.
Министр образования Великобритании Майкл Гоув назвал его «самым главным человеком в английской системе образования», не важно, что Шляйхер немец и жил во Франции.
На всех континентах PISA подверглась критике. Кто-то говорил, что тест был культурно пристрастен или же многое утратил в результате перевода. Другие говорили, что объем выборки в США – 5233 школьника из 165 школ – слишком мал или так или иначе искажен. Многие говорили, что Шляйхер и его коллеги должны были просто собирать баллы за тест и не строить предположений о том, что могло привести к высоким или низким показателям.
Шляйхер в целом отразил нападки критиков. PISA не идеальна, признал он, но она лучше, чем любой другой вариант, и становится лучше с каждым годом. Он, как библейский торговец, возил свою презентацию PowerPoint
Пилотное исследование
Я познакомилась со Шляйхером в апреле 2010 года в Вашингтоне, округ Колумбия, как раз когда зацвели вишни на Национальной аллее. Мы с ним разговаривали в фойе офисного здания рядом с Капитолием во время его единственного перерыва среди напряженного дня. К тому моменту у Шляйхера были седые волосы и усы, как у Алекса Требека. Он был приветлив, но сосредоточен, и мы сразу же перешли к делу.
Я сказала, что меня впечатлил PISA, но я настроена скептично. Ко времени моего исследования США тратили на тестирование больше времени и денег, чем любая другая страна. У нас были огромные массивы данных, из которых мы узнали весьма мало. Действительно ли PISA отличается от тех дутых тестов, которые наши дети должны механически сдавать каждую весну?
Даже не присев, он ответил один за другим на все мои вопросы, отбарабанил статистические данные и пояснения, как Люк Скайуокер [8] , с легким немецким акцентом.
– PISA – это не обычный школьный тест, – сказал он. – На самом деле он сложный, потому что здесь приходится думать.
Я возразила, что ни один тест не может оценить все.
Шляйхер кивнул:
– PISA не оценивает все успехи, которые важны для жизни. Думаю, вы правы.
Я чувствовала, что отстояла свое мнение. Даже Шляйхер подтвердил, что данные имеют свои недостатки. Но он продолжал, и я поняла, что ошибалась.
8
Один из главных героев кинотрилогии Дж. Лукаса «Звездные войны». – Прим. пер.
– Я действительно считаю, что PISA нуждается в развитии и сборе более широкого ряда исходных показателей. Ведется большая работа, чтобы оценить, например, навыки совместного решения проблем. Мы работаем над этим.
У меня возникло ощущение, что, по его мнению, не существует практически ничего, что PISA не мог бы оценить. Если не сейчас, то когда-нибудь. Он даже настаивал, что PISA радикально отличается от всех других тестов, которые я когда-либо сдавала.
Мы пожали друг другу руки, и он пошел обратно – на следующее заседание. Уходя, я размышляла о том, что он сказал. Шляйхера, единственного из всех людей, нужно было понимать буквально. Если PISA действительно отличалась от всех тестов, которые я проходила, то существовал единственный способ узнать, прав ли он.
Мои оценки PISA
Я приехала туда рано и была, наверное, единственным человеком в истории, жаждущим пройти стандартизированный тест. У исследователей, проводивших PISA в США, был офис в даунтауне округа Колумбия, около Белого дома, зажатый между юридическими фирмами и лоббистами.
В лифте мне пришло в голову, что я 15 лет не сдавала тестов. Это могло усложнить дело. Я устроила себе короткую устную проверку. Формула извлечения квадратного корня? Величина ? И ничего не вспомнила. Двери лифта открылись.