Лучшие в мире ученики, или как научить детей учиться
Шрифт:
– На них жалуются и родители, и дети, а они по-прежнему работают, – сказал мне один опытный учитель Геттисбергской средней школы.
Штат Пенсильвания в целом получил «D+» [42] за руководство учителями от Национального совета качества преподавания в 2011 и 2012 гг. И провальную «F» [43] за практику увольнения неэффективных учителей.
Спорт остался основой Геттисбергской школы. На каждом футбольном матче появлялось не меньше четверых репортеров. Местные газеты посвящали целые разделы занятиям спортом в средней школе. Многие игры транслировались
42
Оценка «удовлетворительно с плюсом». – Прим. пер.
43
Оценка «неудовлетворительно». – Прим. пер.
В 2011 г. 4 из 10 одиннадцатиклассников все еще не знали математику на уровне своего класса. Стандартизованный тест по чтению и математике одноклассники Тома сдали чуть лучше, чем в среднем по стране. Оценки за курс углубленного изучения были высокими, но его посещала всего 1/3 школьников. Казалось, что есть две разные Геттисбергские школы с одними идеалами для лучших учеников и другими – для остальных. Реорганизация застопорилась.
Основы
Тому нравился директор Блэнчард, хотя он его плохо знал и ему не хотелось критиковать свой родной город. Но когда мы гуляли по Вроцлаву, разговаривая о различиях двух стран, он описал проблемы Геттисбергской школы так:
– Школа не так уж заинтересована в том, чтобы готовить к серьезной работе. Это одна причина, по которой я захотел учиться в другой стране. Я хотел заниматься чем-то серьезным.
Как раз к этому моменту мы вместе с толпой других школьников дошли до школы № 13 – здания из темно-красного и черного кирпича с решетками на окнах. Как и весь город, школа № 13 сочетала в себе старину и современность: одна часть здания была восстановлена после Второй мировой войны, а другая датировалась XIX веком. Хмурые охранники впустили нас в главный вестибюль.
Это была двуязычная немецкая школа, одна из лучших в городе. В ней были полы из твердой древесины, высокие потолки и деревянные парты, но она была несравнима со школой в Геттисберге. Например, здесь не было кафетерия. Дети приносили из дома бутерброды или покупали еду в маленьком школьном буфете.
Здесь не было ни современных «белых досок», ни ноутбуков. а в Геттисбергской школе в половине классов были ноутбуки для всех учеников, а другая половина пользовалась одной из пяти компьютерных лабораторий. Пока мы спускались по лестнице, я спросила Тома, какие задания выполняли на этих ноутбуках.
– Мы играли в игры, – сказал он с улыбкой, – или пытались войти в «Фэйсбук».
Польские дети, конечно, тоже проводят время в «Фэйсбуке». Они играют в «Мир Варкрафта», как и дети у него на родине. Но все же здесь тратят много времени на подготовку к выпускному экзамену – гораздо больше, чем большинство одноклассников Тома тратили на подготовку к SAT. На этот экзамен польские надевали свою самую красивую одежду – так же, как американские школьники-футболисты в день игры.
И еще одно: в польской школе Тома нет уроков физкультуры – они просто не вмещаются в учебный день, да и зачем? Многие дети самостоятельно играют в футбол
На перемене мы с Томом вышли на перекур. Мы стояли у школы среди десятков других школьников, а мимо проезжали трамваи, сотрясая под нами землю. Том приобрел эту привычку вскоре после приезда. Дома в Геттисберге за курение у школы ему бы временно запретили посещать занятия.
Как и многие американские школьники по обмену, Том наслаждался свободой, появившейся у него за границей. После школы он любил ходить на один из 12 островов на реке Одер, протекающей через город. Там он пил пиво и курил с друзьями. Он ощущал себя взрослым, способным принимать решения.
Однако независимость не всегда доставляла удовольствие. Если подростки могут сами о себе позаботиться после школы, то предполагалось, что они также могут смотреть фактам в лицо во время уроков. Их не защищали от суровой правды. Том запомнил, как на одном уроке учитель объявил оценки за экзамен. Он был поражен, услышав результаты: 22 из 26 человек не сдали – это невообразимое количество в большинстве школ США. По мнению Тома, польская школа не во всем лучше, но она менее снисходительна.
В тот день я попросила Тома познакомить меня с директором школы Урсулой Спалкой. Она пригласила меня к себе в кабинет, где мы сели под большим орлом – государственным гербом Польши, висящим на бледно-лиловой стене. На Спалке была черная блуза с большим вырезом, коричневый костюм и крупные украшения. Она начинала как учитель математики, а директором школы № 13 проработала почти 20 лет.
Как и в США, в Польше школы управлялись на местном уровне. Страна поделена на 2500 муниципалитетов. Спалка и другие директора школ имели в среднем $4,681 на одного школьника ежегодно против $11,000 на школьника в Геттисберге.
Спалка лаконично ответила на мои вопросы, не проявляя эмоций. Когда я спросила ее о реформах, которые сделали страну образцом для всего мира, выражение ее лица стало кислым.
– Мы не так уж довольны этими реформами, – сказала она сухо. – В школах не любят радикальных перемен, а это были радикальные изменения.
Несмотря на высокие баллы Польши в PISA, многие поляки все же считали, что было ошибкой учить всех детей вместе в нестабильном подростковом возрасте. Обращали внимание на другие проблемы: многие думали, что выпускной экзамен стал слишком легким, а педагоги страны воевали с правительством против предложения сократить их часы.
Во всех странах, в которых я побывала, люди жаловались на систему образования. Это было универсальное мнение и, как ни странно, обнадеживающее. Никто не был удовлетворен, и это справедливо. Дать всем детям хорошее образование очень трудно, и каждой стране – каждой! – все еще нужно было к этому стремиться.
Летом 2000 г., доведя до конца первый этап реформ, Хандке оставил свой пост. Ему не удалось найти средства, необходимые для обещанного повышения зарплат учителям, и потом он устал. Он вернулся к химии, и вскоре его партия потерпела поражение.
Польское образование стало более серьезным – там был более высокий уровень мотивации, немного независимости и чуть-чуть равенства. Но, как и Геттисбергская средняя школа, она изменилась недостаточно. Там все еще было слишком много педвузов очень разного уровня. Учителям, сумевшим найти работу, по-прежнему платили мало. Пока Польша не пойдет ва-банк в отношении строгости и не повысит качество преподавания, она никогда не станет Финляндией.