Лучшие враги

Ефиминюк Марина Владимировна

— Почему ты ещё здесь? — приоткрыла один глаз и посмотрела недобро. Конечно, если можно недобро смотреть с одноглазым прищуром.

— Хотел кое-что обсудить, но не сейчас, — ответил он.

— Ты хотел обсудить утро в торговой лавке с Люсиль? — пробубнила в подушку я. Следовало радоваться, но меня почему-то бесила мысль, что план удался.

— Люсиль фигурирует в этом разговоре, — туманно отозвался он. — Отдыхай, Эннари.

— Как тебе тот галстук? — спросила у Калеба, когда он практически вышел из комнаты. Вообще-то, стоило промолчать, но не хватило силы воли проглотить обидные

слова, не дав им, так сказать, несвоевременного выхода.

Он обернулся с ленивой улыбкой на устах.

— Я его купил.

Наконец источник вожделения, губительный для всех моих принципов, покинул покои. Немедленно поднявшись с кровати, целых пятнадцать минут я терзала заклятие поиска. Ничего не нашлось: ни запонок Калеба, ни пуговички, ни ниточки, ни даже волоска (абсолютно все сварила), а именно на них я делала мысленную ставку.

Но всем известно, что тот, кто ищет, тот обязательно находит! Вооружившись этим оптимистичным правилом последних неудачников, я незамысловато обшарила комнаты и нашла золотую сережку, видимо, принадлежащую какой-то из подружек Эбигейл. Плохая находка тоже находка, в сторону девицы отправилось заклятие, превращающее волосы в воронье гнездо. Пусть в следующий раз думает, как драть вещи темной чародейки.

Но я не теряла оптимизма. В конце концов от каждой болезни есть снадобье и от любовной лихорадки тоже. Да в нашем мире — некроманты не дадут соврать — даже смерть не приговор!

— Брунгильда, — пробудив магическую книгу, вновь обратилась я к верной наперснице, — найди рецепт отворотного зелья.

Гримуар послушно зашуршал страницами, остановился на главе с серыми страничками. Я пробежала глазами по рецепту, пару раз прочитала ингредиенты… В общем, от любой болезни (даже от дурости), конечно, есть снадобья, и смерть в магическом мире весьма относительное понятие, но… как бы… не хотелось пить зелье, которое вполне может приблизить это самое «относительное понятие». Мало что запутанное, так еще и для здоровья опасное. Гадость, в общем, а не магия!

Неожиданно в голову пришла новая идея: нужно притушить симптомы любовной лихорадки и потерпеть! Ведь когда-нибудь действие приворотного зелья закончится. Конечно, хотелось бы, чтобы это пресловутое «когда-нибудь» случилось раньше, чем позже, но я умею ждать и сила воли у меня натренированная!

— Брунгильда, что притупляет действие любовного дурмана?

Она мгновенно открыла разворот, где черным по белому умный темный маг из семьи деканессы Торстен написал, что мне следовало принимать самые банальные валерьяновые капли.

— Прекрасно! — обрадовалась я и вспомнила, что флакон с каплями был бездарно уничтожен. — А может не очень…

Не мудрствуя лукаво я вытащила из запасов успокоительную настойку, в состав которой входила валерьянка. От большого глотка, сделанного прямо из горлышка, перехватило дыхание. Казалось, что изо рта, как у дракона, вырвется огненное дыхание.

— Святые демоны! — сиплым шепотом выдохнула я и сунула в рот мятный леденец от кашля. Не сказать, чтобы сильно помогло потушить пожар, но по крайней мере расхотелось плеваться пламенем.

Я ждала ошеломительно эффекта целых пять минут, гипнотизируя недовольным взглядом настольные часы, и решительно

поднялась с кресла. Пришло время проверить опытным путем, насколько полезен совет Брунгильды. Для чистоты эксперимента хлебнула ещё настойки, разжевала леденец и с самым целеустремленным видом, обувшись в туфли с испорченным каблуком, направилась в соседние покои.

— Тебе стало легче, — резюмировал Калеб, когда открыл на категоричный стук, взбудораживший гостевую башню.

— Калеб, потрогай мой лоб! — приказала я и даже указала пальцем, что именно ему следовало потрогать.

Рассчитывала, что он сначала предупредит, мол, приготовься, Эннари, морально, сейчас я к тебе прикоснусь, но Калеб просто плюхнул ладонь мне на лоб. И никаких: «На счет три, стартуем!» Почему-то бесцеремонность меня ошеломила. Я уставилась на него так, как мышь на удава. Сердце в груди бухало и пыталось проломить ребра.

— Ты горишь, — резюмировал он, убирая руку.

— Угу.

— И покраснела, — добавил он.

Я развернулась на каблуках и пошагала обратно в комнату. Видимо, двух глотков было мало, следовало сделать четыре. Не стала мелочиться и отпила побольше, сунула в рот горсть леденцов от кашля. От переизбытка перечной мяты чуть не вылезли на лоб глаза.

Калеб открыл во второй раз и спросил, уже не пытаясь скрыть иронии:

— Снова проверить жар?

— Действуй! — махнула я рукой.

Ладонь легла мне на лоб. Сердце отдалось тремя тяжелыми ударами.

— Ты по-прежнему горячая, — изучая пристальным взглядом мое пылающее лицо, объявил Калеб.

— Угу, — согласилась я, отводя его руку, и вернулась в покои.

Флакон был ополовинен, леденцы от кашля закончились, и заедать стало нечем. Пришлось набраться сил и дохлебать, а закусить, чем бог послал, то есть ничем материальным, только воздухом и бранным словом. Я вышла в коридор, готовая к новым экспериментам. Калеб стоял, сложив руки на груди и привалившись плечом к косяку своей двери. Ждал меня. Какая умница! Зря на мужчин наговаривают, что они совершенно неуправляемые без черной магии. Некоторые из них очень быстро поддаются дрессировке.

— Ты знаешь, что делать… — произнесла я, приблизившись.

Он не торопился предоставлять по-мужски большую ладонь, чтобы на ощупь оценить температуру, а спросил:

— Ты в курсе, что успокоительная настойка от лихорадки не помогает?

— За дуру, что ли, меня принимаешь? Я ещё съела леденцы от кашля, — проворчала я.

— И как?

Абсолютно уверена, что мы говорили о разных вещах.

— Сам не видишь? Без изменений, — коротко отрапортовала я. — Зато есть один несомненный плюс.

— Какой? — вежливо поинтересовался он.

— Я по-прежнему чувствую себя паршиво, но меня это больше не беспокоит.

— Очень интересный подход к лечению лихорадки, — насмешливо резюмировал Калеб и любезно предложил: — Давай поступим по старинке и вызовем из столицы знахаря?

— Да мне и так уже нормально, — отмахнулась я и широко зевнула, обнаружив второй плюс в лечении любовной лихорадки валерьянкой. После выхлебанного флакона успокоительного я была не просто спокойной, как бронзовый отец-основатель на площади перед мэрией, а еще засыпала прямо на ходу.