Лучший экипаж Солнечной
Шрифт:
– Я помню, Oleg Igorevich, – кивнул Мозер. – Вы не спешите с выводами. Старина Эйб не даст себя угробить. Ни чужим, ни нашим.
– Да, наши-то пострашнее чужих будут, – усмехнулся Эссекс, вставая. – Ну, Алекс, пошли?
– Страшнее группы F в обитаемой Вселенной нет ничего, – твердо сказал Рашен. – Зарубите это себе на носу. Пока мы это помним – будем живы. А как забудем – нам pizdets.
Он тяжело поднялся на ноги и, сутулясь, пошел к выходу.
Мегадестроер «Джон Гордон» внешне представлял собой угловатую летающую тарелку километрового диаметра. Теоретически корабли серии 105 проектировались универсальными боевыми
Одного у всех «сто пятых» было не отнять. Более неистребимого судна в истории человечества не изобретали. Запас прочности эта хреновина имела невообразимый, а мощь заградительного огня такую, что за одним-единственным БМК могла укрыться целая эскадра. Зашибить «Гордон» с поверхности вообще нереально, а победить в открытом космосе – чистой воды научная фантастика. Три реактора (ходовой, огневой и резервный), восемь отражателей, здоровенные кормовые батареи, надежно прикрывающие хвост. Все это хозяйство делало мегадестроер вещью одновременно бесполезной и внушительной. Поднаторевший в истории Эссекс, пересев на «Гордон», частенько упоминал многовековой давности казус с немецким морским бэттлшипом, который так ни разу и не участвовал в бою из-за своей чрезмерной разрушительной мощи. Стоило ему высунуться из порта, как вся окрестная мелюзга разбегалась кто куда. Некоторые исследователи вообще ставили под сомнение, что страшная махина хоть раз куда-то выходила из доков – ведь для успеха операции достаточно было просто заикнуться вслух, будто чудовище собирается в поход. Эссекс в этой связи многозначительно упоминал, что так на стоянке злосчастное судно и разбомбила авиация.
Охрана Эссекса, встречавшая начальство у шлюза, красиво сделала на караул.
– Вольно, – царственным тоном сказал Рашен, стараясь не рассмеяться. Каждый раз, когда при виде строевых приемов его разбирал неудержимый хохот, он вновь убеждался в том, что так и не стал настоящим военным.
Боровский деловито подергал телохранителей за небрежно затянутые ремни и хищно зыркнул на начальника охраны. Тот покрылся красными пятнами и стеклянно вылупил глаза. Эссекс взял Боровского за локоть и увлек за собой. Охранники замкнули вокруг старших офицеров каре, но тут сзади набежал приотставший Мозер. Ловко орудуя тяжелой канистрой, он растолкал грозное воинство и пробился к адмиралам.
– А посуда? – спросил он Эссекса, выразительно приподнимая свой груз.
– Там стюард должен быть, – сказал Эссекс, одобрительно щурясь на канистру. – Иди вперед, проследи.
– Сделаем, – кивнул Мозер и убежал по коридору.
– Толковый парень, – заметил Эссекс.
– Даже чересчур, – сказал Рашен. – У него за последние сутки будто крылья выросли. Понимаешь, он ведь отлично просек ситуацию. Почувствовал, что мне грозит опала, и готовился уже сбежать вниз. И очень из-за этого по молодости лет переживал. А теперь ему деваться некуда,
– Не подлецом, так мертвецом, – сообщил Боровский. Ступив на борт «Гордона», он вдруг резко озлобился и посерьезнел. Наверное, вспомнил, что ему светит возвращение на волчью должность заместителя командира группы по боевой части.
Рашен на это рифмованное замечание не отреагировал.
– Удивительный мы все-таки народ, – глубокомысленно сказал Эссекс. – В смысле – мы, астронавты.
– Ага, – поддакнул Боровский. – Разгильдяи, каких мало. А гонору столько, что без топлива до Милки Вэя долетим. На одном вые…оне.
– «Остались только выправка да честь», – процитировал Рашен. – Н-да… Между прочим, вы и не знаете, наверное, господа, что этот самый Милки Вэй во всех языках мира имеет одинаковое происхождение, кроме одного. У нас это «молочная дорога». А вот был такой народ – украинцы. Так вот, у них дорога не молочная, а соленая.
– Они что, на соляных озерах жили? – предположил Эссекс.
– Да кто их знает. Спросить уже не у кого.
– Соленая дорога… – задумался Эссекс.
– Да ладно! – сказал Боровский. – Ты его лучше спроси, почему Москва не верит в слезы.
– А почему? – тут же спросил Эссекс.
– Когда-нибудь я туда съезжу, – мечтательно произнес Рашен. – Там, говорят, уже чисто. Правда, мало что осталось от былой красоты, но все-таки… Очень жестокий был город, Фил. Прямо в центре помещалось место публичных казней. Какие уж тут слезы.
– Дикари, – заключил Эссекс.
– А вы, американцы, лучше, что ли? Как будто у вас в Лондоне негров не линчевали!
– Сам ты американец, – надулся Эссекс. – Лондон был, есть и будет столицей Великой Империи. Пусть разрушен Стоунхендж. Но в сердце каждого этнического британца…
– Короче говоря, евреи нас победили, – перебил Рашен.
– Так вам и надо, – заключил Боровский.
– Мудакам, – добавил Рашен. – Кстати, о евреях! Слушай, ты, победитель! Нам сейчас зам по боевой на фиг не нужен. Поэтому с «Тушканчика» я тебя не отпускаю. Понял?
– Есть, сэр! – Боровский ощутимо просветлел лицом и расправил плечи.
– Почему это на фиг не нужен? – взвился Эссекс. – А кто…
– Боевых действий не будет, – отрезал Рашен.
Эссекс и Боровский переглянулись и от удивления встали посреди коридора. Охрана, пытаясь выполнять уставные обязанности, заметалась вокруг. Рашен уходил все дальше.
– Господин адмирал! – деревянным голосом позвал Боровский.
Рашен поднял руку, звонко щелкнул пальцами и небрежно поманил отставших за собой. Начальник штаба и старпом переглянулись вновь. Потом дружно уставились на суетящихся охранников.
– Бегом в конференц-зал! – рявкнул Эссекс.
Охрана мгновенно испарилась. Эссекс и Боровский кинулись вслед Рашену и схватили его за бока.
– Ты что? – выдохнул Эссекс в лицо командиру.
– Вы это, драйвер… – пробормотал Боровский. – То есть это совершенно не мое дело, но…
Рашен улыбнулся, легко сдернул подчиненных с места и поволок за собой.
– В штаны наклали? – довольно спросил он.
Эссекс бросил на старпома ошалелый взгляд. Тот ответил ему тем же.
– Сволочь русская!!! – взвыл Эссекс. Боровский, в свою очередь, весьма натурально схватился за сердце.
– Хреновые шуточки, драйвер, – заметил он. – Сдается мне, что мы такого обращения не заслужили.
– Пиратская эскадра, – сказал Рашен, печально качая головой. – Никакой дисциплины. Что, гады, совсем обнаглели?! – внезапно заорал он. – Кто здесь главный? А?! Коммандер Боровский, вашу мать!