Лучший исторический детектив

Цветкова Ирина

Хлопчик важно вручил редикюль Тодору и отошел в сторону.

— Значит, грабитель испугался кого-то и сбежал, — подвёл итог Тодор и скомандовал: — Надо сообщить в Управу, а больную доставить в больницу.

Пан Мрозовский очень торопился. Только что, в Управе, ему сообщили, что Зельда Марш находится в больнице, вчера на неё было совершено нападение кем-то неизвестным. Потому Мрозовский покрикивал на хлопчика на козлах, а тот кричал на худую кобылу, что едва плелась.

— Быстрее давай! — кричал Мрозовский, тыча зонтом

в спину вознице.

— Пошла! — кричал хлопчик кобыле.

Наконец бричка остановилась возле больницы, и Мрозовский, превозмогая боль в пояснице, почти ловко спрыгнул на тротуар.

В палате Зельда была не одна. Справа лежала вонявшая гноем старуха, а слева молодая, опухшая от слёз, женщина в косынке. Компания была своеобразной, Мрозовский поморщился, приложил к носу платок и присмотрелся к Зельде. Лежала она на боку. Рану недавно перевязали, но сама потерпевшая была очень бледна и глаз не открывала, даже когда Мрозовский назвал её полным именем.

— Зельда Марш, вы меня слышите? Доброго дня вам, — Мрозовский вдруг разволновался, что она уже умерла, и он не успел узнать кто же тот человек, что напал в сквере. Ведь должна же она была хотя бы приметы запомнить! — Это я, пан Эдвард.

Мрозовский рассматривал Зельду и всё не мог понять, что же его так смущает в её внешности.

— Курва твоя мама! — воскликнул Мрозовский, всплеснув руками. — Зачем же волосы резать?!

Длинные чёрные кудри Зельды теперь отсутствовали, а вместо них во все стороны топорщились короткие волнистые прядки.

Старуха на соседней кровати зашевелилась, и запах гноя проявился ещё больше.

— Вы не в конюшне, — тихо сказала молодая женщина с заплаканным лицом и кивнула на старуху. — Всех стригут. Воши здесь.

От запаха Мрозовский скривился и сказал:

— Я в этом не уверен, — он присмотрелся к говорившей и заметил, что у неё под косынкой была похожая причёска, только цвет волос соломенный.

Немного расстроившись, Мрозовский всё же решил выпытать у Зельды приметы: вдруг получится с ходу раскрыть это дело, тогда можно стать на шаг ближе к ордену из рук начальника Управы, а то и кого-то из магистров.

Зельда тихо застонала, поворачиваясь на спину, и открыла глаза.

— Доброго дня, пани Зельда, — как можно более приветливо сказал Мрозовский.

Услышав своё имя, Зельда решила, что, несмотря на то, что она осталась жива, день совсем не добрый.

В высоких, под самый потолок, дверях возникла плотная, слегка сутулая фигура Тодора Шумейко.

— Зеля, я здесь тебе свежего молочка принёс… — Тодор замолк и нахмурился, завидев посетителя у постели. — А вы, пан, кто такой? Больную тревожить сейчас не разрешается.

— Мне разрешается, — полновесно сказал Мрозовский. — Мне, пан доктор, или кто вы там такой, многое разрешается. Позвольте представиться — Эдвард Мрозовский. Я расследую дело о вчерашнем нападении на Зельду Марш, и, если у вас есть,

что сказать по существу, то говорите.

Тодор внимательно выслушал Мрозовского, прокашлялся, уселся на пустующий стул возле кровати Зельды и спросил:

— Тодор Шумейко меня зовут, — представился он. — Вы уже кого-то подозреваете?

— Это тайна следствия. Но под подозрением, прежде всего, те, кто мог знать, что пани Зельда возвращается домой. Те, кто знал, что её нет дома.

Тодор запустил пальцы в шевелюру, задумался на минуту и сказал:

— Все соседи могли знать, что её дома нет. Во дворе почти все были. Кто в шахматы играл, кто с внуками гулял, старухи все каждый вечер во дворе сидят. Да и в окно могли увидеть, что вышла пани Зельда. Но наши тут ни при чём. Это точно.

Мрозовский ухмыльнулся в усы и сказал:

— Я понимаю ваше желание отвести подозрение от соседей, но зря вы это. Я вам гарантирую, что невиновных никто не осудит.

Мрозовский остался доволен сказанным и раздувал теперь важно щёки.

— Да не в том дело, — улыбнулся Тодор. — Убийца-то левшой был, а в нашем доме таких никого. Может только дети, кто ещё грамоты не знает.

— Левшой?! — Мрозовский хлопал редкими ресницами, переводя взгляд с Тодора на Зельду и обратно. — С чего вы такой вывод сделали?

— Так я по ране вывод сделал. Рану такую только левша мог нанести. В ранах я разбираюсь.

На кровати застонала Зельда. Она протянула руку к повязке, коснулась её и снова застонала.

— Нет-нет, руками трогать не нужно, — Тодор бережно, как ребёнка, взял её за руку. — Скоро заживёт, вот потом можно.

Мрозовский отметил, что доктор этот не просто так крутится рядом с Зельдой, остальных больных он как будто и не замечал. «Вот вам, пани Зельда, и женишок. Возьмёте и носом крутить не станете — невеста с таким лицом никому не понадобится», — подумал Мрозовский, потоптался и решил, что здесь он большего не узнает.

— Пан, Тодор, я могу попросить вас подойти завтра утром в Управу? У меня к вам будет пара вопрос. Точнее одна небольшая просьба. Для вас, я думаю, не особо затруднительная.

— Зайду, — кивнул Тодор, не отрывая глаз от Зельдиного лица.

На следующий день Мрозовский пришёл в Управу пораньше. На тот случай, чтобы Тодор его не ждал. Очень уж нужен он был Мрозовскому.

Мрозовский даже кофе дома не успел выпить, так торопился. Теперь отхлёбывал пустой чай у себя в кабинете и рассматривал фотокарточки, разложенные на столе. На каждой был собственный номер, соответствующий номеру в деле.

Первая фотокарточка принадлежала покойному Вениамину Железову, под номером два — пану Зеленскому, на третьей был изображён Иван Ткач, тот самый, из обслуги пани Зеленской. Все три фотокарточки были сходны в одном: убитых снял фотограф из Управы уже после их смерти и непосредственно на месте предполагаемой гибели.