Лучший из лучших
Шрифт:
Разумеется, ни отец Ральфа, ни любой другой представитель комитета старателей Леннокса в упор не замечали. Его попытка вступить в клуб Кимберли с треском провалилась: заявление получило рекордное количество черных шаров – пятьдесят шесть.
Однако Ральф снял перед этим человеком кепку.
– Что случилось с Инкосикази? – хрипло спросил Леннокс. – Я на ней целое состояние сделал.
– Умерла, мистер Леннокс. От старости, наверное.
– Птицееды живут лет двадцать, а то и больше, –
– Мне бы не хотелось ее пугать, сэр, – особенно перед началом схватки.
– А твой папаша знает, где ты проводишь воскресные дни?
– Хорошо, сэр, – мгновенно сдался Ральф и приподнял крышку. Леннокс заглянул внутрь опытным глазом – хотя и налитым кровью.
– Передняя левая нога выглядит более светлой. Будто недавно отросла.
– Нет, сэр. То есть вполне может быть. Я ведь этого паука только на днях поймал, кто его знает, что там раньше было.
– Парень, а это не тот же самый, а? Ну-ка признавайся! – Леннокс суровым взглядом уставился на Ральфа, и тот опустил глаза. – Ты ведь не хочешь предстать перед комитетом старателей? Какой позор для твоего папаши! У него просто сердце от стыда разорвется.
Зуга Баллантайн это наверняка переживет, а вот Ральфу головы не сносить.
– Вы правы, мистер Леннокс, – ответил пристыженный юноша. – Это Инкосикази, у нее отросла новая нога. Я подумал, под другим именем ставки будут лучше… Я сниму ее. Пойду скажу мистеру Коэну, что наврал.
Барри Леннокс наклонился так близко, что его губы коснулись уха Ральфа; от запаха коньяка юноша чуть не задохнулся.
– Ральф, мальчик мой, не делай глупостей, выставляй свою красотку! Если она выиграет, то ты получишь особый подарок, обещаю. Барри Леннокс тебя не обидит. А теперь извини, у меня срочное дело.
Леннокс крутанул трость и врезался в толпу, прокладывая себе дорогу выпирающим брюхом.
Хаим Коэн взобрался на дышло ближайшей к арене повозки и стал записывать на доске результаты жеребьевки. Букмекеры вытягивали шеи, рассматривая имена, а потом выкрикивали ставки на каждый раунд.
– Три к одному на мистера Гладстона в первом!
– Поровну на Дредноута!
– Пять к одному на Лютика во втором!
Ральф ждал. На доске один за другим появлялись имена участников. Инкосикази среди них не было, нервы Ральфа натягивались все сильнее. Всего должно быть десять раундов – девять мистер Коэн уже записал.
– Раунд номер десять! – объявил он, продолжая писать. – Дамы и господа, это поистине библейский матч! Алмазоносный раунд прямо из Ветхого Завета!
Хаим Коэн называл алмазоносным все, что угодно: от чистокровной лошади до виски пятнадцатилетней выдержки.
– Воистину алмазоносная схватка! В ней участвует единственный и
Раздался взрыв аплодисментов и одобрительный свист – Голиаф был двенадцатикратным чемпионом.
– Против вашего любимца выступает новая красотка по имени Саломея!
Зрители равнодушно отнеслись к новенькой и поспешно ставили на чемпиона.
– Десять к одному на Саломею! – закричал какой-то букмекер, пытаясь сдержать наплыв ставок. Ральф был близок к отчаянию: все делали ставки на Голиафа.
Нога за ногу, Ральф дотащился обратно до переулка. Камуза слышал результаты жеребьевки.
– Гони обратно шестнадцать монет, – потребовал он.
Базо оскорбился.
– Инкосикази сделает этого Голиафа!
– Да он же гигант!
– Инкосикази быстрее мамбы, храбрее медоеда! – Для сравнения Базо выбрал самых бесстрашных и неукротимых бойцов вельда.
Спор продолжался, пока внезапный рев голосов на площади не возвестил начало первого раунда. Судя по визгам женщин, схватка закончилась быстро.
Спор разгорался, Базо не мог усидеть на месте. Вскочив на ноги, он затанцевал гийя, пляску воинов матабеле перед битвой.
– Инкосикази прыгнула вот так и вонзила ассегай в грудь Нелона, – закричал Базо, имитируя смертельный удар, нанесенный противнику его любимицей. Матабеле с трудом выговаривали звук «р» – в своем рассказе Базо исказил имя римского императора.
– Пора принимать решение, – заявил Ральф, прерывая воинственный танец. Базо остановился и посмотрел на Камузу.
Во всем, что касалось денег, решение было за Камузой, хотя Базо оставался лидером в остальных вопросах.
– Хеншо, а ты ставишь свои четыре монеты против этого чудовища? – сосредоточенно спросил Камуза.
– Инкосикази рискует жизнью, – не раздумывая, ответил Ральф. – А я рискую деньгами ради нее.
– Значит, так тому и быть. Мы с тобой.
Оставалось всего несколько минут до начала десятого раунда. Хаим Коэн опрокинул кружечку пива и, освежившись, вытирал пену с усов. В любой момент он влезет на повозку и вызовет владельцев пауков на арену.
Ральфу еще нужно было успеть поставить четыре соверена.
– Вы сказали один к двенадцати, – отчаянно спорил он.
Букмекер с ярким шелковым галстуком на шее смотрел на юношу острыми, как у хорька, глазками.
– Если ты ставишь на своего собственного паука, то один к десяти.
– Это нечестно!
– Жизнь вообще штука нечестная, – пожал плечами букмекер. – Хочешь – ставь, не хочешь – не ставь.
– Ладно, я поставлю!
Ральф выхватил расписку и стал пробиваться к арене. Путь преградил выпирающий животик Барри Леннокса.