Лучший ребёнок в мире
Шрифт:
А моя очередь тоже может совпасть; тогда еще одно письмо придумать надо. Срочно!
Прямо сейчас!
Сижу и слушаю тупую болтовню. Голова, правда, не болит почти. Таблетки принял час назад. Помогают, вроде.
А этот мудак в телефоне все ноет и ноет, жалобно так, противно даже. По голосу он: жирный неудачник около тридцати лет, темноволосый, потный какой-то, губы пухлые, ворочать ими трудно, сопливо-слезное лицо, неуклюжий, непривлекательный…
— И ведь понимаете, никто меня вообще не любит, — продолжает блеять этот жирдяй. — Женщинам, девушкам… Я не нравлюсь, не могу с девушкой
Вот ведь надоедливая тварь!
Скормить бы тебя Тигру, жирная свинья. Ему бы этого слюнтяя надолго хватило…
— Да. Я понимаю. И думаю, что ваши проблемы зависят целиком от вас.
— Хотите сказать, это я сам во всем виноват?!
Сейчас он сорвется и начнет истерично орать. Или просто трубку повесит. А после — сам повесится…
— Я именно так и хочу вам сказать (жирный поганец, не достойный любви даже под видом жалости), вряд ли вы когда-нибудь встретите ту уродливую дуру, которая заставит себя испытать хотя бы симпатию к такому ничтожеству (куску говна, ублюдку, мрази).
Мой спокойный голос, довольная улыбка.
А вот абонент уже за гранью суицида, судя по вибрирующим ноткам.
— Вы считаете, я действительно ни на что не гожусь? Вы же должны помогать мне!
— Так я и помогаю. Давай, выпрыгни из самого верхнего окна высотного дома на твоей улице. Или метни свою тушу под поезд, тебе будет полезно. В общем, убей себя как можно быстрей. И сразу полегчает.
Я почти смеюсь над своими советами этому неудачнику в ухо.
Он сначала мычит что-то невнятное, а потом натужно дышит, вгоняя воздух в телефон. Надеюсь, у него сердечный приступ случился.
— Да вы просто больной… — шипит мне этот неудачник. — Вам вообще нельзя с людьми работать… Вас нужно изолировать от граждан! Вы моральный урод! Монстр, сраный монстр!
Жирдяй орал еще около минуты, чуть дольше, после чего — отключился.
Я продолжал смеяться над ним даже тогда. Весьма забавно получилось. Нет. Конечно, он не прав. Никакой я не монстр, не чудовище без мыслей, без стремлений, желающее тупо удовлетворить собственные прихоти…
Я Ангел.
И я буду убивать. Очень скоро. Я ведь вижу опять эти мертвые буквы, они никак не исчезают из моей головы, из черноты внутри. А ведь видеть я не могу, но пять проклятых букв будто прилипли к изнанке сознания.
Моя зрячий братец, чувствую, пришел уже домой, чего-то жрет, наверное, кормит Тигра.
Правильно, скоро силы ему понадобятся, пусть Герман напишет новое письмо. Еще много писем…
— Олег, мне 28 лет уже. Я просто хочу родить от тебя ребенка, — упрямый взгляд красивых глаз Кати пронзал Шилова. Он молча смотрел на жену, сидя напротив нее за столом в кухне, и думал о продолжении расследования.
А Катерина не прекращала свои увещевания:
— Ты только и думаешь последнее время о маньяке этом. Олег… Я за тебя боюсь. Ты меня слышишь вообще?
Катерина обиженно поджала губы (алые и сочные, которые так любил целовать ее муж, сейчас задумчиво помешивающий в кружке крепчайший чай).
— А? Ну, да… Слышу. Пойми, у нас нет прямых улик, — увлеченно начал Олег Ильич, хотя жене было абсолютно без надобности объяснять все это по второму разу. — Близнец, который убивает людей, должен быть пойман. Он понесет наказание. Если я поймаю его с поличным. Оперативники следят
Перехватив строгий взор супруги, Шилов быстро допил чай и почти обреченно сообщил:
— Я должен идти. Долг зовет, дорогая… Не бойся за меня, но поволноваться можешь, немного. Когда вернусь — сделаем себе пару детей, если ты будешь при настроении.
Катя сдержанно улыбнулась и, поцеловав мужа на прощание, не смогла заставить себя его проводить до двери.
По потолку размазалось небо лета. Красиво-синее, приятно-теплое. Кристиан открыл глаза секунду сотен дней назад, и теперь ему многое стало ясно… Он тихонько поднялся с кровати, еще тише оделся для выхода на улицу, написал записку с нужным адресом (не сумев указать цифры, но максимально доступно пояснив, где именно нужно его искать следователю) и, миновав спальню папы с мамой, беззвучно покинул квартиру, сбегая вниз по ночной лестнице заснувшего подъезда…
Выйдя во двор, Герман что-то почувствовал, но желание убивать оказалось сильнее дурных ощущений. Белобрысый парень, одернув край куртки (там висел молоток), бегло глянул по сторонам, не заметил слежки и двинулся прочь от дома, готовый найти жертву, готовый опять убивать для себя.
Максим Киримов, сидящий с Шиловым в одной машине, по рации дал информацию, что пора приступать к осуществлению плана…
Герман-Ангел шел вдоль тепла ночи туда, где улица проваливалась во тьму (крайне удобно для серийного убийцы-извращенца), а немного дальше он заметил одинокую фигуру девушки, заманчиво не спешащую, томительно напряженную и жутко беззащитную.
Молоток тяжко качнулся под курткой. Герман снова почувствовал «затылочный» дискомфорт, резко оглянулся, но ничего не увидел. Девушка продолжала свой путь, тоже не замечая преследования.
Слишком пьяна? Чем-то очень расстроена? Ангелу уже без разницы.
Герман достал молоток и стал сближаться… Привычный замах для мощного удара в голову, но девушка внезапно «оживает» и, ловко увернувшись, резко бьет Германа сзади под колено.
Пока маньяк, припав к земле, пытается придти в себя, сообразить, что делать с этой девкой дальше, младший лейтенант Эмма Новикова с волнением достает из красной сумочки пистолет Макарова и наводит его на нападавшего, который оскалился, превратив свое красивое лицо в совершенно страшную рожу человекоподобного существа.
— Стоять, мразь! — кричит Эмма маньяку, но Ангел срывается с места, когда свет фар какой-то машины хватает его за спину, и тогда лейтенант Новикова давит спусковой крючок до упора, а выстрела нет (потому что Эмма забыла снять пистолет с предохранителя).
Крепко сжимая рукоять молотка, серийный убийца бежит в темный двор через арку, следом за ним въезжает автомобиль (внутри — оперативник Максим Киримов, за рулем, и следователь Шилов, взводящий курок макарова вручную, чтобы первый выстрел получился более точным). Убийца отчаянно убегает, а машина преследователей не может здесь ехать дальше, поэтому Олег Ильич вынужден выбраться в черноту двора и сделать предупредительный выстрел куда-то в разгоряченный воздух… Следом уже бежит Макс Киримов, пытаясь зрительно поймать маньяка. Девушка-лейтенант Эмма совсем подотстала, но ей очень хочется успеть поучаствовать.