Лучший способ спрятаться
Шрифт:
— Но если официально провести помолвку, она же никуда не денется?
— Идиот! Помолвка — это не свадьба! А официальная помолвка означает, что о ней узнают слишком много людей. Наведут справки и вспомнят про девочку… Тебе что нужны конкуренты??
— Не нужны, дядя.
— И Никки, пока не женишься — чтобы я про твою Лесю даже не слышал!
— Но дядя!
— Не дай Бог, кто-нибудь сообщит твоей невесте о твоей любовнице…».
Красота! Как я не рухнула прямо там на тропинке, когда эта сцена пронеслась перед глазами, перекрыв и дыхание, и зрение как вьюга зимой—
Лежа в кровати, я анализировала эту сцену. Что ж понятно, что на помощь Никки (надо же как кличка у собаки), я рассчитывать не могу. Хотя бы большую любовь к нему изображать не надо. В конце концов — он получил задание от отчима — меня влюбить в себя. Посмотрим, что у него из этого получится.
Зато теперь стало понятно, почему с меня не потребовали быстренько подписать бумаги и официозить помолвку. Боятся, что народ в пансион хлынет со мной знакомится. Ну это они зря. Жанна Иогановна стоит стеной, и просочится смогут только отдельные очень небедные личности, обеспечившие благосостояние директрисы.
«Жених» появлялся с периодичностью раз в две недели. Прямо ходячий календарь.
Мы гуляли по парку: сначала осеннему, потом зимнему, и даже весеннему. Сзади шла воспитательница, которую больше бы устроило, чтобы мы где-нибудь посидели. Меня это не устраивало. Я поняла, что находиться в комнате, в которой мы обычно встречали родственников, вместе с Никки (теперь я тоже его так звала) — слишком большой удар по моему терпению и моим нервам. Так я сорвусь на него раньше, чем буду готова к открытому противостоянию.
С каждым визитом, он становился все более навязчивым и «душным». Норовил прикоснуться, поцеловать ручку и т. д. Даа, все-таки они родственники. Оба вызывали во мне стабильный рвотный рефлекс. Намеки на свадьбу — тоже. В комнате я бы радовала воспитательницу зрелищем постоянно передвигающейся меня по комнате. Разве что по потолку и стенам бегать бы не получилось… Никки норовил подойти поближе, постоять рядом, подышать в волосы… И это дико раздражало! Закрытое помещение просто будило в нем эту линию поведения, а на свежем воздухе он абсолютно менялся. Как будто это были два разных человека!
А на улице: мы обсуждали театральные постановки, он рассказывал мне о быте столицы, о паровозах и машинах, и о новом тестируемом средстве воздушного транспорта — дирижабле. Когда он рассказывал о технике, он абсолютно менялся. Было заметно, что ему это нравится. Он забывал о задании дяди и объяснял мне разницу между двигателем в автомобиле и двигателем в паровозе. Рассказывал про преимущество шин какой-то фирмы по сравнению со всеми другими… Причем понимаю ли я, о чем он говорит или нет — его похоже не сильно волновало. Мне достаточно было иногда вставлять в речь что-то вроде: «да?», «а зачем?», «не может быть!», «а разве так можно?».
Он очень хотел участвовать в гонках на автомобилях. Но автомобиль и сам — дорогое удовольствие, а уж гоночный — особенно. Дядя все же подарил Николаю подержанный автомобиль в середине зимы, объединив для этого подарки на день рождение и новый год. И теперь
Была надежда, что он пропустит неделю визита ко мне и останется в гараже. Я даже обрадовалась! Но контрольное прикосновение показало, что автомобиль ему подарили, чтобы впечатлить меня. И теперь он ждал, когда сойдет снег и подсохнут дороги, чтобы покатать меня на этом чуде технической мысли. По сугробам в нашу глушь было не проехать.
Кстати, подробности прошлой жизни моего «жениха» всплыли уже ближе к новому году. Наташа Старицкая постучалась к нам в комнату после очередной прогулки выходного дня. Сегодня Никки был достаточно адекватен, не засыпал меня комплиментами (интересно он их сам придумывает перед каждой поездкой, или у него где-то справочник припрятан — голосую за справочник!), поэтому удалось даже посидеть на скамейке в заснеженном парке. Более того — даже в гостевую я рискнула его сегодня сводить. На выходе из гостевой мы и встретили Наташу, причем Никки был так увлечен, рассказывая мне о техническом строении дирижабля, что автоматически поздоровался с той же девушкой, что и я, но, по-моему, совершенно не обратил на нее внимание. А зря — Наташа у нас красавица! И она на него внимание обратила.
И вот, устав за день как тридцать три пьяных ежика, я лежала на животе, подложив под грудь подушку и подняв уставшие ноги вверх. Я устала, замерзла и готова была послать Никки к кроаку, если бы он решил еще на часок задержаться.
Никакие правила этикета не смогли бы меня заставить поменять позу в этот момент. К счастью, визит одноклассницы — не визит воспитателя. Поэтому вздрогнувшая было совесть успокоилась, и опять уснула. Никки всегда ее успешно вгонял в сон. Летаргический.
Наташа начала издалека, расспрашивая про сегодняшний день: чем занимались, с кем общалась и т. д.
— Наташ, я такая уставшая, что может пропустим ту часть, где мы с тобой беседуем про природу и погоду, и перейдем уже к конкретике? Ноги болят, я бы сейчас приняла душ — и спать…
— Как зовут того молодого человека, который к тебе сегодня приезжал?
— Никки? Николай Венюков, племянник моего отчима и кандидат в мои женихи.
— Колька? Семенов? Так вот значит где его папашка всплыл? Венюков значит…
Я даже подобралась и села на кровати, а Ирина подняла взгляд от книги, которую читала.
— Наташ, ты уверена?
— Конечно, мы год в детском доме вместе провели. Вместе еду воровали, а теперь он меня даже не узнал!
— Ну, Наташа, ты все же сильно изменилась. Вспомни, когда приехала, ты больше походила на худощавого коротко стриженного пацана, а сейчас — красавица! Я бы тебя тоже не узнала. Тем более, что когда он рассказывает о технике, он про все забывает и никого не узнает. Если бы я в зоне видимости не мелькала — и про меня бы забыл…
— Думаешь? А я думала, ему стыдно…