Лухари

Кова Ирина

– Ник, – Анна подергала его за руку, – именно поэтому ты принадлежишь ко всем возможным членским клубам мира, чтобы там пообщаться с черными рабочими из Стратфода? И сейчас мы лежим не на общественном пляже, а в закрытом клубе, благодаря членству Каролины, – Анна оседлала любимый конек политических и социальных споров с Ником.

– Любимая, это просто ради удобства и комфорта, а вовсе не из–за социального расслоения. Все люди равны.

Анну раздражала политкорректность Ника. Родившись с серебряной ложкой во рту 3 , он любил порассуждать о классовом равенстве. По мнению Анны, его чрезмерное уважение ко всему работающему на них персоналу, в особенности к повару, которого он считал милым другом, было просто нелепым. Домработница крутила им как могла, до тех пор, пока в дом не пришла Анна и

не расставила все по своим местам. Она сразу же ввела, если не классовую, то хотя бы рабочую субординацию, где домработница как минимум исполняла обязанности, вмененные ей работодателем, а не наоборот.

3

Английский аналог русского фразеологизма «родиться в рубашке».

– Ты себе, как обычно, нафантазировала. Встретишь его опять, если судьба, – Анна легла и прикрыла лицо полотенцем, тем самым показывая, что разговор окончен.

«Если судьба…» – вздохнула Таш.

2. Как исправить ошибки родословной

Сардиния

– Ах ты, старый развратник! – звон смачной оплеухи заглушил хруст металла, смявшегося от удара о твердую терракотовую плитку. Серебряное ведерко неторопливо покатилось в сторону бассейна, оставив содержимое – горку из кусочков льда – таять на палящем итальянском солнце. Немолодые дамы, лежавшие по соседству, высунули головы из–под пляжных зонтов отеля «Кала ди Вольпе», больше похожих на шляпы вьетнамцев.

Толстая, словно мешок набитый картошкой, тетка оттаскивала своего орангутанга–мужа от деревянного лежака, на котором вот уже несколько минут пышногрудая блондинка безуспешно искала удобное положение для никак не помещавшихся на шезлонге длиннющих ног.

Катя Волкова, или, как она сама себя называла, Волкофф, поставила ступню со свежим красным педикюром на гладко подстриженную траву. Голубые стринги, расшитые пайетками, будоражили воображение особей противоположного пола, в поле зрения коих она попадала.

– Еще пять минут, и идем обедать, – буркнула она, обращаясь к Таш.

Даже посягательство на ее святая святых, о которой она отзывалась не иначе как о «храме благочестия и добродетели» и в которую угрохала не один год тренировок и десятки тысяч баксов, не могло отвлечь Катю от чтения газеты «Дэйли Мэйл». Вот уже час Катя не выпускала из рук любимую газету, жадно вчитываясь в последние новости мира богатых и знаменитых. Таш не тревожила подругу, уважая ее неотъемлемое конституционное право на любовь к миру шоу–бизнеса. Сводки важнейших международных событий – таких, как торговая война с Китаем или кризис в Венесуэле, Катя черпала из «Татлера» и «Нью–Йорк Пост». «И, конечно же, в Венесуэле у Мадуро нет ни единого шанса, – считала она, – ведь у Хуана Гуйдо такая красивая жена!» Катя рассматривала наряды первых леди, размышляя, как одевалась бы она, стань она одной из них. «А ведь эта роль не так уж и недостижима.» Живя в Нью–Йорке, Катя не раз попадала на страницы светской хроники, без нее не обходилась ни одна шумная вечеринка или модный показ. А горячо любимые ею таблоиды неоднократно приписывали ей романы с сильными мира сего на шестой странице.

– Ты только глянь, – она помахала газетой перед лицом Таш, – Хью снова заказал статью про Каролину.

Таш неохотно взяла в руки «Дэйли Мэйл». На любительском фото была запечатлена их подруга Каролина, углубившаяся в телефон у входа в магазин «Шанель». Подпись: «Проверяю, достаточно ли у меня средств на счету». Сама же статейка грязно высмеивала Каролину, отрезанную от средств к существованию собственным мужем.

– Зачем ты читаешь эти газетенки? – Таш брезгливо бросила газету на деревянный столик между ними.

Всего пару дней назад Каролина сообщила, что Марк задержался в Монако после Гран–при и, как истинный джентльмен, помогал ей разбираться с делами.

– А ну отдавай обратно…

Заботливо разгладив газету, Катя снова углубилась в чтение.

*****

Впервые она увидела Катю на даче у бабушки Ханны. В то дождливое утро бабушка забрала ее из дома, потому что там было очень душно и набилось многу народу. Мама, с белым, как будто измазанным мелом лицом лежала на кровати, а незнакомые люди подходили к ней, целовали и почему–то плакали. Папа проводил их до поезда и долго не выпускал Таш из своих объятий. Всю дорогу неопрятный мальчик в клетчатых шортах, который был взрослее Таш, носился

по вагону и кричал «Сдавайся! Ты низвергнут!», размахивая воображаемой саблей. Она знала, что в общественном месте надо вести себя тихо и уважать других людей. Поэтому она спокойно смотрела в окно и ни разу не заплакала. В Москве они пересели в желтое такси и долго ехали на дачу с вокзала. На подъезде к бабушкиному дому водитель резко затормозил. Почти из–под колес выскочила высокая белокурая девочка, похожая на фею. Она задорно рассмеялась и полетела дальше, преследуемая оравой кричащих гномов.

Катя была любимицей всего поселка. Таш с восхищением наблюдала, как ловко она расправлялась с мальчишками. Одним лишь взглядом она притягивала понравившихся ей парней и одним словом отшивала назойливых ухажеров. Преклонялась Таш и перед Катиной красотой. Катя была настоящей «столичной штучкой», достойной восхищения окружавших ее мальчиков. Сама же Таш была обычной девчонкой, по счастливой случайности попавшей, как она тогда думала, в эпицентр жизни на Земле – поселок Переделкино под Москвой. Когда один из местных парней обратил внимание на нее – невысокую голубоглазую девочку с толстыми косичками, Таш, покраснев, убежала. Больше всего на свете она боялась, что они раскроют ее тайну. Что она – не одна их них. Что ее мама умерла, а они с папой, «клошаром», который завел семью, не придумав, как ее обеспечить», как любила повторять бабушка Ханна, остались жить в небольшом городке. И что тот самый клошар назвал ее дурацким именем Таш, как он говорил, «в честь Наташи Ростовой».

Таш ненавидела свои непослушные вьющиеся волосы и выстригала затылок, чтобы косички не казались такими толстыми. Ненавидела свою худобу и невысокий рост. Она завидовала прямым золотистым волосам Кати, ее осанке и грациозности. Катя напоминала ей прекрасную принцессу из сказок Андерсена. Каждое лето, когда она приезжала к бабушке на каникулы, Таш находила в Кате все новые черты для восхищения. Конец этому преклонению был положен в один прекрасный день, когда она приехала на дачу и обнаружила, что Катя состригла свои золотистые локоны в каре. В этот день Таш впервые увидела себя иначе: в зеркале отразилась копна блестящих каштановых волос вместо ненавистных кудрей… Теперь у нее было что–то лучше, чем у Кати. Но она пока не могла понять, что с этим можно сделать. Ответ пришел в виде мальчика по имени Леша. Леше было четырнадцать и о нем мечтали все девчонки в Переделкино. Два последних года Катя и ее подруга Рита боролись за его благосклонность, поочередно добиваясь его расположения. Но на этот раз Леша остановил свой выбор на так похорошевшей за зиму Таш. Она вытянулась, наконец–то расплела свои нелепые косички, ее худощавое тело обрело округлые формы, а глаза заблестели тем самым дьявольским огоньком, присущим только что перешагнувшим порог половой зрелости девицам. Все еще не привыкшая к своему новому статусу «красивой», Таш по инерции отказала ему в свидании. Леша же проявил настойчивость, и к середине лета все Переделкино знало, что Леша влюблен в Таш. Теперь даже Катя увидела Таш в новом для себя свете. Раз Леша выбрал ее, значит, она чего–то стоила. Одним солнечным утром Катя постучалась к ней в дверь и предложила дружить. К удивлению Таш, ее страшная тайна не только не оттолкнула Катю, но даже укрепила их дружбу. Катя решила заботиться о своей несчастной подружке как о сестре. Что касается Леши, его эти новости повергли в невероятный восторг, и все лето он с павлиньей гордостью платил за Таш в местном кафе и возил ее на экскурсии по столице.

Сто восемьдесят сантиметров роста, неизменное каре и востребованная андрогинная внешность позволили Кате десять лет беззаботно вышагивать на подиумах Парижа и Нью–Йорка. Однако детские грезы о подлинной красоте смущали ее покой. Катя задалась целью подогнать себя под свой идеал, немного увлеклась и, случайно, переделала в себе практически все. Агентства терпеливо наблюдали за ее метаморфозами, но последнюю инновацию – увеличение груди до четвертого размера – простить ей не смогли. Путь на подиум был для нее навсегда закрыт.

Ничуть не огорчившись такому повороту событий, пышногрудая блондинка с накопленными опытом и состоянием, со статусом топ–модели и миллионом подписчиков в Инстаграм вернулась в Москву в надежде захомутать себе мужа.

*****

Спустя полчаса Катя медленно поднялась с лежака и стала натягивать на себя шелковую тунику, расшитую стразами.

– Вставай, лентяйка, пошли обедать, – скомандовала она. Ее резкий низкий голос больше подходил заправскому шоферу, нежели сексапильной модели с лицом ангела.