Луис Мариано, или Глоток свободы
Шрифт:
Короткие мгновения сладкого покоя.
Мы с Лолой снова обрядились — она в шляпу, я в сари.
Казалось бы, зачем? Но свадьба есть свадьба.
По крайней мере, именно так мы рассуждали, пока не прибыли по назначению…
Мы вошли в празднично разукрашенный спортзал, где стояла удушливая жара, смешанная с неистребимым запахом пота и грязных носков. Татами были сложены стопкой в углу, а новобрачная сидела под баскетбольной корзиной. Вид у нее был такой, будто она еще не вполне въехала в ситуацию.
Стол с яствами, достойными пиров Астерикса, местное
Толстая дама, вся в пышных оборках, бросилась навстречу нашему младшему:
— Ах, вот и он! Добро пожаловать, сынок, добро пожаловать! Заходите, заходите, гости дорогие! Ох, до чего же они все красивые! А эта… господи, какая худенькая, бедняжка! Неужто в Париже так плохо кормят? Садитесь сюда, детки, и угощайтесь! Ешьте как следует. На столе всего вдоволь. Скажите Жерару, пусть нальет вам вина. Жерар! Ну-ка живо сюда, парень!
Венсан никак не мог уклониться от ее поцелуев, а я смотрела и сравнивала. Какой контраст между сердечностью этой незнакомой женщины и учтивым презрением моих старых тетушек сегодня утром. А может, и это глюки?
— Мы хотели бы поздравить новобрачную…
— Вот-вот, идите, поздравьте и заодно поищите там Жерара… Если он уже не нализался и не лежит под столом, негодник эдакий!
— Слушай, а что там у тебя за подарок? — спросила я Симона.
— Да я и сам не знаю.
Мы по очереди расцеловали новобрачную.
Молодой муж, красный как рак, очумело таращился на подарок, который извлекла из бумаги его жена, — шикарное блюдо для сыров, купленное Кариной, — из плексигласа, овальное, с ручками в виде виноградных лоз и виноградными листьями на дне.
В его взгляде читалось сомнение.
Мы сели в конце стола, где нас приняли с распростертыми объятиями двое дядьков, уже довольно много принявших на грудь.
— Же-pap! Же-pap! Же-pap! Эй, малыши! А ну-ка несите сюда угощение для наших друзей! Жерар! Ну куда он запропастился, мать твою!
Наконец появился виночерпий Жерар со своей бутылью, и празднество началось.
Покончив с маседуаном под майонезом (в раковинах святого Якова), бараниной с жареной картошкой (также под майонезом), козьим сыром (произносится «кузьим») и бело-розовым меренговым тортом (съеденным почти дочиста), гости потеснились, освобождая место для Ги Макру и его замечательного оркестра.
Мы сидели довольные, разомлевшие. Справа от нас новобрачная открыла бал, закружившись в вальсе со своим папашей под аккордеонного Штрауса, слева наши дядьки завели ожесточенную перепалку по поводу нового «кирпича», повешенного у булочной Пидуна.
Все это было прелесть как колоритно.
Нет, более чем колоритно, а главное, менее чопорно — это было смачно!
Ги Макру чем-то походил на Дарио Морено.
Тоненькие подкрашенные усики, сверкающий жилет, дорогие цацки и бархатный голос.
При первых же звуках аккордеона все рванули на танцпол.
Эй, зовите трубача, мы станцуем ча-ча-ча! Агааа! Ну-ка, скидывай сабо, мы отпляшем вам мамбо! Огооо!— Давайте
— Я ничего не слышу!
ЛЯ-ЛЯ-ЛЯ-ЛЯ-ЛЯ… ЛЯ-ЛЯ-ЛЯ-ЛЯ-ЛЯ…— Глянь туда, в конец зала! Старушки-то как разошлись! А ну-ка девушки, хором, вместе с нами!
Пам-парарарам-пам-парарарам!Мы с Лолой отплясывали как бесноватые; мне даже пришлось подтянуть юбку повыше, чтоб не сбиваться с ритма.
Братья, как всегда, не танцевали. Венсан окучивал какую-то девицу с молочно-белой грудью в обширном декольте, а Симон слушал воспоминания соседа-дедка, который рассказывал ему о том, как боролся с филлоксерой, поразившей его виноград.
Затем раздался традиционный клич «Подвязка! Подвязка! Подвязка!» в сопровождении столь же традиционных, грубовато-соленых непристойностей. Новобрачную водрузили на стол для пинг-понга… ну а дальнейшее лучше опустить. Хотя, может, я чересчур стыдлива…
Я вышла на воздух. Мне уже слегка не хватало Парижа.
Лола скоро присоединилась ко мне for ze moonlight [40] сигаретку.
За ней неотступно следовал какой-то тип довольно липкого вида (весьма волосатый и лоснящийся от пота), непременно желавший повторить свое приглашение на танец.
40
Здесь: выкурить под луною (буквально: на подлунную) (искаж. англ.).
Пестрая рубашка-гавайка с короткими рукавами, вискозные брюки, белые носки с каемочкой, типа теннисных, и мокасины из плетеной кожи.
Ну просто неотразимый красавец!
И… и… и… ой, чуть не забыла: конечно, черный кожаный жилет с нагрудными карманами! Три слева и два справа. На поясе нож. Рядом мобильник в чехле. Серьга в ухе. Плюс sun glassizes [41] . Плюс цепочка, соединенная с бумажником. Минус хлыст.
В общем, вылитый Индиана Джонс.
— Ты меня не познакомишь?
41
Солнечные очки (искаж. англ.).
— Э-э-э… да… Это… гм… Это моя сестра Гаранс, а это…
— Ты чего… уже подзабыла, как меня кличут?
— Э-э-э… Жан-Пьер?
— Мишель.
— Ну конечно, Мишель! Мишель, это Гаранс. Гаранс, это Мишель.
— Привет, Мишель! — сказала я как можно серьезнее.
— Жан-Мишель. Жан-Мишель — так меня кличут… Запомнить легко: Жан как «жопа», а Мишель — как Мон-Сен-Мишель. Ладно, я на вас не в обиде… Привет! Так вы, стало быть, сестры? Надо же, никогда не скажешь, совсем не похожи… Вы уверены, что ваша мамаша не загляделась разок на почтальона? Ха! Ха! Ха!