Лук и Красные Холмы
Шрифт:
Анвар отводит Лука в "место отдыха". Это даже не помещение, а пространство под навесом, с двумя смежными деревянными стенами, "глухими", то есть, без окошек. Но зачем окна, когда вместо двух других смежных стен - вольное пространство пустыря, огороженного, впрочем, от "дикой" пустыни глиняным забором высотой в метр. Забор видно, что очень ветхий, неровный, весь в вертикальных трещинах, похож на нижнюю челюсть с выщербленными зубами. Понятно, что не от лихих людей, а просто, чтобы мелкая живность и дети не шныряли где ни попадя.
Луку отвели топчан, подушку в виде мягкого узкого валика, тонкое шерстяное одеяло.
Ну, конечно же, храп! Не может быть все хорошо, непременно какая-нибудь весь отдых испортит!
Лук с неудовольствием вгляделся: мама дорогая! Ну, надо ведь,
"Ладно, - благодушно подумал Лук, - зато я лежу, отдыхаю, мне тепло и удобно, я сыт и выдержал испытание попойкой. Я молодец, следует только набрать дзена во всю грудь, запастись терпением... Следует быть добрее к простым людям, с их грошовыми страстишками, суетными недостатками... Самое то сейчас - вдрызг, до нобелевского уровня и результата задуматься о вечном! А что сон? Подумаешь, сон? Человек неделю подряд может бодрствовать в экстремальных условиях...
– Лук, проснись! Подъем! Сматываемся! Лук, присмотри, чтобы Олег опять не завалился! Встали оба, проверили вещи на себе - и к машине! Маматов уже там!
Лук тупит спросонок, он все еще там, где легкие и радостные сновидения... Вот, еще бы минутку-другую, буквально чуть-чуть, чтобы их досмотреть... Ого! Четыре утра на дворе, темным темно, кабы не фонари, четыре лампочки по периметру навеса.
– Олегус Николаевич!
– Лук тормошит за плечо старшего техника без малейшей жалости!
– Подъем! Пора, пора, пора! Нам срочно уезжать! Нина Ивановна о вас беспокоится!
При упоминании поварихи, с которой Виноградов успел накрепко сдружиться (абсолютно платонически - по единодушному мнению Лук и обоих шоферов, то есть, уже безгреховно...
– возраст!..), Олег Николаевич застонал, сел, все еще оглушенный сном и опьянением, на топчан...
– Надо, значит надо!.. А что в такую рань приспичило? Ой, голова моя, головушка! А Нина Ивановна где?
ГЛАВА 11
Мир прост, как беспорядок. Луку никто не докладывал причины столь раннего пробуждения экипажа, да только он и без пояснений насквозь понимает резоны Льва Алексеевича и полностью их разделяет: любое гостеприимство имеет свои границы, а также оборотные стороны. Если они сейчас не уедут, а доспятся до светового дня, то свадебный пир продолжится с их участием: гостей просто так никто не отпустит, ибо хозяевам лестно подержать в почетном плену ученых путешественников из Ленинграда, потом будет чем похвастаться перед окружающими, будет, что вспомнить! Да и вообще... Что-то не видел Лук никакой "охраны-мохраны" возле их родной машины, а люди-то всюду люди - хороших больше, но есть и плохие: стибрят, что плохо лежит, и вовсе необязательно, что ограничатся в украденном только запасными радиоактивными пробами в холщовых мешочках, по копейке десяток! К хозяевам празднества нет, и не может быть никаких претензий: отнеслись к ним ко всем по-честному, без кривых задних расчетов! Если на востоке гостеприимны - они гостеприимны! Есть, конечно же, и недочеты, но их совсем немного: Володя Маматов опохмелиться не успел, да и с собой не сумел захватить ни грамма "золотого запаса", Олега Николаевича одновременно мучают изжога, икота и головная боль, Нина Ивановна потеряла носовой платок, а Лук расческу. Может быть, и у Козюренка что-то не так, тоже "косогоры" какие-нибудь, с желудком или по имуществу, но он начальник, он молчит, держит авторитет и дистанцию. Да, в обычных условиях авторитет его довольно скромен, чтобы не сказать невелик, но в "пиковых" ситуациях все головы к нему повернуты, все глаза на него смотрят: решай, командир!
Время на рассвете - субстанция
– Хайр!
Ехали минут двадцать, и остановились. Лук уже успел, было, расслабиться и закемарить, как вдруг будят, в плечо толкают: его очередь в кабине сидеть. Это желание Козюренка показалось Луку весьма странным, поскольку с пьяным водителем лучше бы начальнику соседствовать, у начальника голова большая, так что, в случае чего, ему и ответ держать... Да и шофер Маматов успел по самую маковку надоесть Луку за предыдущие "дежурства"!.. Но логика решений Козюренка постепенно прояснилась и здесь: во-первых и в главных, Маматов успел проспаться, хотя, даже под утро, спустя несколько часов после возлияний, перегар от него не вполне перешибался собственным Луковым перегаром. Но в данную минуту Лук практически трезв и Маматов тоже - а ведь наверняка пил вволю, в отличие от "умненького и благоразумненького" Лука! Трезв Маматов, и зол, и говорлив, и раздраженно весел - потому что по-дурацки вляпались в свадьбу, вместо того, чтобы послать всех "зверьков" по адресу и уехать, потому что в пути из-за свадьбы задержались, потому что поспешили хрен знает зачем и куда, потому что уехали от роскошной свадьбы ни свет ни заря, вместо того, чтобы попраздновать, в кои-то веки отоспаться и отожраться на размер души! А еще Маматов тем, оказывается, недоволен - прорвало его вдруг!
– что питерское начальство запрещает ему вешать в кабине под стеклом, усами наружу, фотографию товарища Сталина!
– При Сталине порядок был, а сейчас, куда ни плюнь, бардак, а не порядок! Другие ребята все как один портрет на стекле возят - и проблем не знают ни с местными гаишниками, ни вообще... Чего боятся ваши ленинградцы? Вот же трусы!.. А премиальных или оплаты за постоянные сверхурочные хрен допросишься!
– Но у нас у всех "в поле" день не нормирован, даже у Нины Ивановны.
– Так ведь то у вас, а мне какое дело до ваших норм!?
И все эти жалобы и нытье вываливались из него, как жидкие какашки, без перерыва, неровною струйкой!
– Хорошо, хоть, бензин не слили! Я нарочно перед уходом на ихний бараньий дастархан лозой проверил, в бензобаке и в бочке! А с них бы сталось!
Лук давно уже протрезвел, и прежняя подозрительность, по поводу попыток местного населения их всех зачем-то подпоить-напоить, улетучилась вместе с водочными парами, самому теперь смешною кажется. Хотя... подливали же... Маматов, тем временем, брюзжит, брюзжит вонючим ртом, и - вполне возможно, что и незаметно для самого себя!
– постоянно склоняет Лука к сплошному совместному облаиванию обычаев коренного населения и их самих (при чем, ему без разницы - туркмены это, узбеки или таджики!), а Лук не согласен категорически, но он не спорит, потому что лениво, и потому что не с кем тут спорить. Тем не менее, Луку даже в голову не идет - поддакивать нудному собеседнику. Тот, похоже, отлично чувствует отношение Лука к себе и отвечает взаимностью. Но внешне оба доброжелательные коллеги, члены одной команды.
Это что такое, Лук - лень, трусость, конформизм или слабохарактерность? Или преждевременная мудрость?.. К черту мудрость! Надо обдумать на досуге. А этот нудит и нудит... И как его Козюренок терпит? Товарища Сталина, мать и перемать, ему не хватает!
Да, не очень понятно, зачем они, даже пастухи овечьих отар, ходят при такой жаре в костюмах, в рубашках, в кальсонных сорочках и в кальсонах под брюками. Да, не очень приятно видеть, как они плюются направо и налево коричнево-зелеными "насвойными" слюнями-сгустками... Да, много чему и кому в чужих обычаях легко бы попенять, но Лук хорошо понимает, что и он с Маматовым - наверняка не кажутся кому-то верхом совершенства... Чужой Олимп, чужой Парнас - другие сказки, чем у нас!