Лук и Красные Холмы
Шрифт:
Луку история очень понравилась, и даже взволновала, когда он представил воочию некоторые реалии услышанного.
Свой рассказ он уместил в две фразы: в походе все нормально прошло, жалоб и происшествий нет.
Потом Искандер помог Луку выбрать койко-место получше, потом приятелей обуяла страсть к порядку, и они решили избавить комнаты барака от "пушнины", множества пустых бутылок вдоль стен, оставленных повсюду предыдущими постояльцами.
– Ты чего, это не мы! Это за три дня картографы накопили. Да эти картографы еще больше наших пьют! А так мы сейчас сдадим - и бабла накосим! Ну и что, что воскресенье?
– В чулан, за крафт-мешками, я там приметил.
– Луку очень понравилась идея сдать бесхозные бутылки. Ведь ему еще и Козыреву четыре рубля надо будет отдать, Маматовым зажиленные.
– В мешки всю пушнину погрузим, не по карманам же ее рассовывать.
– Дело, неси!
Вдвоем уцепили три доверху набитых мешка - два по краям, на плечах, один посредине, словно порося за уши несут - и повлекли к магазинщику. Но там их, само собой, ожидал сюрприз, из разряда старинных магазинных! Оказывается, на этой бутылке щербинка, а эта формы нестандартной, а эти тоже не подходят, по цвету!
Рубля на четыре они с Искандером приподнялись, а остальные почти два мешка - некондиция, Таджик Зафар, заведующий магазином, принимать их отказался.
– Ладно, Лук, пойдем, черт с ним, хоть это взяли, бабки по-братски разделим и сегодня же проедим!
Лук упрямо закрутил башкой: ему эта сцена живо напомнила поезд и выжигу-проводника! Вот же скотина бессовестная... Долой несправедливость. Хирургическим путем ее!
– Ни хрена подобного! Берем мешки, я знаю, что с ними делать! Повеселимся вдоволь!
Искандер спорить при постороннем не стал, подхватил свой мешок с неликвидом и двинулся за Луком, раздраженно бурча себе под нос. А Лук - к свалке местной. Буквально на днях ее очистили от очередной горы хлама, и там почти пустая площадка, по крайней мере, можно пройти, разве что остались там и сям груды и кучки строительного мусора, следов то ли ядерной войны, то ли недавнего землетрясения..
– Искандер, ставь сюда, к моему. Я быстро!
– Лук отковырнул от штабеля с полусгнившими деревянными брусами один небольшой, метра два длиною, и волоком подтащил его к глухой стене склада, ограничивающей западную сторону свалки. Положил, поелозил брусом по земле, устраивая поровнее, чтобы по верху бруса получилась узкая прямоугольна площадка... Сбегал за бутылками, поставил три в ряд и отошел, печатая по земле шаги.
– Ровно десять шагов! Это наша дистанция! Чур, я первый!
Лук выбрал осколок кирпича, граммов на двести, прицелился и бросил! И промахнулся. Но второй удар принес успех: новый кусок кирпича разнес крайнюю слева некондиционную бутылку вдребезги.
– Оппа! ?
– воскликнул внезапно прозревший Искандер.
– Стоп, Лук, стой! Теперь моя очередь! Погоди, я черту прочерчу.
Искандер схватил обломанный вдоль кусок доски, по земляной утоптанной поверхности пробороздил ею поперечную черту, обозначающую огневой рубеж для "снайперов" - получилось не очень ровно и довольно коряво... Но - сойдет!
Кирпичей и булыжников под ногами - немеряно! Есть мелочь, по типу гальки морской, а есть неподъемные булыги. Но выбрать "снаряды" себе по руке очень даже можно. Первые пять бутылок Лук с Искандером раскокали наперегонки, вдвоем и без помех. Но - день-то выходной,
Вдруг набежал магазинщик Зафар, потрясая толстым брюхом, стал упрашивать, чтобы тару ему отдали - незачем, дескать, хулиганить, посуду попусту бить! Он заплатит, из своих собственных за нее заплатит, ну, не по магазинной, правда, цене!.. Лук в одно мгновение подсчитал возможную выручку от оставшихся бутылок по предложенной мизерной таксе... Не, Искандер, там на рубль в общей сумме набежит за всю мазуту... Ну его к черту, мироеда этого, а?
– То есть, абсолютно! Э, Зафар, не мешай отдыхать, да!? Мы с Луком тебе носили пушнину? Вот именно, что носили. Ты не принял бутылки? Не принял. Мы им другое применение нашли. Капец теперь бутылкам этим! Зафар махнул в сердцах рукой и ушел, яростно шевеля губами.
И забава продолжилась. Чтобы интереснее было, правила пришлось усложнить: бутылки "на арену" ставить по одной, а черту "огневого рубежа" отнести назад еще на пять шагов! Метать в порядке живой очереди по одному камню. Попавший получает приз: первым стреляет по новой бутылке.
Но тут закончились подходящие камни...
Вновь народившимся спортсменам-метателям пришлось идти и собирать-выбирать ими же брошенные камни из под груд бутылочных осколков... каждый в свою горку носит. Потом решили перекурить... все, кроме завистливо Лука, завистливого вдыхающего чужие дымы-клубочки...
Теперь и продолжить можно! И когда "спортсмены" вновь вышли на огневой рубеж, после громкого и матерного галдежа установив справедливую очередность метания снарядов, то на пустыре уже стопилось с десятка полтора зрителей и болельщиков.
Как-то так вышло, что главным устроителем веселого соревнования по битью бутылок, признали Лука, несмотря на его, в сравнении с остальными участниками, крайнюю молодость: он жрец и судья-толкователь нехитрых правил. Лук легко принял на себя эту роль, и сам того не замечает: он по уши включен в процесс, орет, хохочет, загоняет хитрецов за "правильную" черту, бахвалится перед своим выстрелом и ругается на собственные промахи...
Там, за спиной, метрах в десяти, остановились новые зрители, только что подъехавшие на двух машинах: Владимир Иванович Козырев, молодая женщина, видимо его жена, Аня Шашкова, Олег Николаевич, Толик-шофер... И еще двое мужчин, возрастом около тридцатника. Обернись на них Лук - тотчас бы признал в одном из этих мужчин картографа Юру, с которым они делили двухместный номер в Ташкентской гостинице "Юлдуз", но Лук спорит с Искандером по поводу очередности броска, ему не до оглядок.
Олег Николаевич, шофер Толик и жена Козырева, нагруженные мешками и сумками, удалились в недра главного барака, за свою роскошь (в наличии водопровод, сантехника, название "Зарафшан", дежурная по единственному этажу) именуемого отелем, гостиницей, Толик вернулся и тотчас вовлекся в толпу болельщиков, а трое мужчин - Козырев, Юра и еще один, ровесник Юре, остались стоять и потихонечку обсуждать что-то свое. Козырев и Юра некурящие, а третий, видимо, понтовитый до небес: голова в африканском пробковом шлеме, длинные шорты цвета хаки, лет тридцать ему, а курит трубку - манерную, сильно изогнутую, темно-вишневого цвета.