Лука и огонь жизни
Шрифт:
Но где же все-таки Никтопапа? Лука постепенно укреплялся в мысли, что, куда бы ни направился пропавший призрак, он явно затеял что-то недоброе. Хоть Никтопапы и не видно, рассудил мальчик, он все равно рано или поздно покажется мне на глаза, прежде чем закончится этот поход. Но ему придется нелегко, и если он думает, что я без борьбы уступлю ему отца, он очень сильно ошибается.
И вдруг его поразила, как удар кулаком, самая страшная мысль на свете. А что, если Никтопапа исчез, потому что Рашид Халифа уже… потому что он… потому что я… не успел его спасти и он… тоже ушел? Может, этот фантом, который постепенно поглощал жизненные силы отца, исчез, поскольку достиг своей цели? И все было напрасно? При одной этой мысли Луку охватила дрожь,
Но в этот миг что-то произошло. Лука почувствовал, как что-то в нем изменилось. Он ощутил, что им овладела сила куда более могучая, чем он сам, и чья-то более твердая воля отказалась принимать горестную мысль об отце. Нет, Рашид все еще жив. Не мог он умереть, а значит, не умер. Чужая воля, крепче его собственной, отвергла эту возможность. Она же не позволила Луке сдаться, спасовать перед лицом опасности, дрогнуть, поддавшись ужасу. Эта неведомая воля придала ему мужества, в котором он нуждался, чтобы исполнить долг. Впечатление было такое, что решимость влилась в него извне, но в то же время он ясно осознавал, что это его собственная решимость, его собственная сила воли, не приемлющая поражения. К этому его приготовили многочисленные истории Рашида Халифы о героях, которые открывали в себе новые силы перед лицом страшной опасности. «Мы не знаем, кто мы такие и на что способны, — любил повторять Рашид Халифа, — пока эти важнейшие вопросы не встают перед нами. Тогда, и только тогда, мы узнаём, чего стоим».
Кроме того, перед глазами Луки стоял пример его старшего брата, который испытал себя, плавая по Морю Историй в незапамятные времена. Вот бы здесь со мной оказался Гарун, думал Лука. Уж он-то точно помог бы мне. Но, увы, его здесь нет. Есть только медведь Пес, который старается говорить со мной голосом Гаруна и по возможности заботится обо мне. В общем, я должен сделать то же самое, что сделал Гарун. Я должен победить.
«Аалим крепко сидят на своих местах и не любят тех, кто пытается раскачивать лодку, — рассказывал как-то на ночь полусонному Луке Рашид Халифа. — У них жесткое, несгибаемое представление о Времени: вчера, сегодня, завтра. Тик-так, так-так. Ио-Хуа, Что Было, живет в прошлом. Ио-Хаи, Что Есть, пребывает в настоящем. Ио-Айга, Что Будет, находится там, куда нам нет пути. Их система Времени просто тюрьма, а сами они тюремщики, и стены этой тюрьмы слагаются из секунд и минут.
Главные враги Аалим — мечты и сны, потому что дневные и ночные грезы не подвластны Законам Времени. Мы знаем — верно, Лука, мы это знаем? — что законы Аалим не говорят правды о Времени. Время, которое мы чувствуем, не совпадает с тем, которое отсчитывают стрелки часов. Когда мы чем-то увлечены, Время летит быстрее. Когда нам скучно, оно замедляет свой бег. А в минуты наивысшего возбуждения или ожидания, в минуты восторга Время вообще останавливается.
Истинная правда о Времени заключается в наших мечтах, в воображении, в душе. Мы знаем, что Время — это река, а не часы, а значит, Время может течь неправильно, так что мир поворачивается вспять, вместо того чтобы двигаться вперед. Порой Время совершает неожиданные скачки, и все меняется в доли секунды. Петляя и извиваясь, Река Времени иногда возвращает нас в прошлое или переносит в послезавтрашний день.
В мире есть места, где ничего не происходит. Время там замирает. Некоторые люди всю жизнь остаются семнадцатилетними и никогда не взрослеют. Другие, наоборот, старятся с самого рождения, несчастные развалины лет шестидесяти — семидесяти.
Нам известно также, что Время существует не само по себе. Оно является функцией Движения и Пространства. Представь себе двух мальчиков, например себя и Ратшита Крысенка. У вас на руке совершенно одинаковые часы показывают совершенно одинаковое время. А теперь представь, что, скажем, лет сто этот ленивый негодник Ратшит сидит на одном и том же месте, а ты бегаешь без передышки в школу и обратно.
Существуют люди, которые живут настоящим моментом. Для них Прошлое исчезает, а Будущее теряет смысл, есть только Настоящее, а значит, двое из трех Аалим становятся лишними. Другие застревают в Прошлом, живут памятью о былой любви, или о доме своего детства, или о тяжком преступлении. А часть людей жива лишь верой в лучшее завтра, для них Прошлого вообще нет.
Я прожил жизнь, внушая людям, что именно это и есть истинное представление о времени, а часы Аалим лгут. Естественно, Аалим стали моими заклятыми врагами, и прекрасно, потому что я тоже, по правде сказать, их беспощадный противник».
Гьяра-Джинн перешла с галопа на рысь, потом вообще остановилась и начала преображаться. Гигантский восьминогий конь уменьшился в размерах, волосатая шкура уступила место гладкой блестящей поверхности; пропал запах конского пота и вместо него ноздри Луки уловили еще менее аппетитный дух свинарника. Наконец восемь ног сократились до четырех, так что Лука, Медведь и Пес выскользнули из ремней и опустились на твердую каменистую почву. Время одноразового превращения Гьяры-Джинн в Короля Лошадей истекло, и она снова приняла обличье железной свинки. Но Лука почти не обратил внимания на это драматическое превращение, поскольку, разинув рот, созерцал потрясающее зрелище, ради которого добирался сюда. Он стоял у подножия громадной Горы Знания, а в нескольких шагах от нее расстилалось Озеро Мудрости, чья чистейшая прозрачная вода озарялась бледным, серебристым светом Начала Времен, который никогда не переходил в утренний восход. Прохладные тени тянулись по поверхности воды, словно бы ласково поглаживая ее. Поистине призрачный пейзаж, завороженный и завораживающий. Казалось, в воздухе разлита неземная музыка, чистейшая мелодия хрустального звона, легендарная Музыка Сфер, которая звучала, когда рождался этот Мир.
Лука так часто слышал от Шаха Балабола описание Озера и его обитателей, что выучил его наизусть, и оно в точности совпало с действительностью. Блестящие стайки чутких, пугливых рыбок мелькали прямо у поверхности воды, а дальше взблескивала золотом чешуя карпов и таились скромнее окрашенные обитатели глубин. Прямо над водой летали хищные птицы — огромные, зобатые, как пеликаны, Ученые и лысые, бородатые, длинноклювые Гуру. В глубине колыхались усики донных растений, именуемых Прозорливыми Наблюдениями. Лука увидел на озере островки Теорий, с их дикой, немыслимой порослью, непроходимыми чащобами, башнями из слоновой кости в Философских Кварталах, а также голые Факты. Вдалеке виднелось то, что Лука хотел рассмотреть больше всего: Поток Слов, чудо из чудес, величественный водопад, низвергался прямо из-за туч и связывал Волшебный Мир с Луной великого Моря Историй, расположенного высоко в небесах.
Они ускользнули от преследователей и благополучно добрались до печально известного Южного Лика Знания, но там Лука столкнулся с препятствием гораздо более грозным, чем мог себе представить, — с голым утесом, отрогом громадной Горы, непроходимой стеной из черного камня, на которой не росло ни былинки. Если даже растениям не удалось зацепиться за этот камень, в отчаянии размышлял Лука, то как же быть мне?
Он знал ответ. Это была волшебная Гора, и она умела оградить себя от вторжения.
«Познание — это наслаждение и каторжный труд, освобождение и неволя, — постоянно напоминал Рашид. — Путь к знанию тернист и переменчив, как терниста и переменчива сама жизнь. Сегодня оно открыто и доступно всем, а завтра — спрятано за семью замками. Некоторым дано взобраться на эту гору вприпрыжку, как на зеленый холм в парке. Другие тщетно штурмуют ее».
Лука поскреб в затылке, повторяя привычный жест отца. Боюсь, что я из категории «других», вздохнул он. Этот утес вовсе не кажется мне пологим травянистым холмом.