Лукиан Самосатский. Сочинения

Лукиан

13. Все это о незаконнорожденных и неправильно вписанных в наши списки. Но когда я слышу незнакомые имена таких, которых у нас нет, которые даже не могут принять определенного образа, — я смеюсь и над ними, Зевс. Ибо где же находятся пресловутая Добродетель, Природа, Рок или Судьба, все эти ни на чем не основанные и пустые названия вещей, выдуманных тупоумными философами? Но эти на скорую руку состряпанные слова настолько убедили неразумных, что никто не хочет совершать нам возлияний, полагая, по-видимому, что и десять тысяч гекатомб не изменят того, что установили и напряли каждому Парки и что выполнит Судьба. Я бы охотно спросил себя, Зевс, видел ли ты где-нибудь Добродетель, Природу или Рок. Я ведь знаю, что ты, если не глух, должен был постоянно

слышать о них во время философских бесед, которые так крикливы. Но я смолкаю, хотя и мог бы еще много сказать; ибо вижу, что многие на меня сердятся и готовы меня освистать, те особенно, которых задела откровенность моих речей.

14. А для конца, если хочешь, Зевс, я прочту постановление, уже составленное.

Зевс. Прочти. Твое обвинение было не совсем бессмысленно; против многих непорядков следует принять меры, чтобы они не стали еще больше.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

В час добрый! В законном собрании, созванном в седьмой день этого месяца, Зевс был пританом, проэдром — Посейдон, Аполлон — эпистатом, Мом, сын Ночи, — письмоводителем, а Сон выступил со следующим заявлением:

"Ввиду того, что многие чужеземцы, не только эллины, но и варвары, отнюдь не достойные делить с нами права гражданства, неизвестно каким способом попали в наши списки, приняли вид богов и так заполнили небо, что пир наш стал теперь похожим на сборище беспорядочной толпы, разноязычной и сбродной, что начало не хватать амбросии и нектара и кубок стал стоить целую мину из-за множества пьющих; ввиду того, что они самоуправно вытолкали богов древних и истинных, требуя первых мест, вопреки отцовским обычаям, и желая большого почитания на земле, — постановил совет и народ созвать собрание на Олимпе около времени зимнего солнцеворота и выбрать семь судей из богов истинных: трех из древнего совета Кроноса, четырех же из числа Двенадцати и среди них Зевса. Судьи эти должны заседать по закону, поклявшись присягой Стикса. Гермес же пусть созовет всех, кто только хочет участвовать в собрании. Пришедшие пусть приведут готовых присягнуть свидетелей и принесут доказательства своего происхождения. После этого пусть они выходят поодиночке, а судьи, произведя расследование, либо объявят их богами, либо отошлют обратно в их могилы и семейные гробницы. Если же будет замечено, что кто-нибудь из отвергнутых и однажды исключенных судьями снова попытается проникнуть на небо, пусть сбросят его в Тартар.

И каждый пусть делает только свое дело: Афина не должна исцелять, Асклепий — пророчествовать. Аполлон пусть не исполняет сразу столько разных дел, но, выбрав что-нибудь одно, да будет пророком или музыкантом, или врачом.

Философам пусть запретят выдумывать праздные имена и болтать о том, чего они не знают.

У тех же, кто раньше был несправедливо удостоен храмов и жертвоприношений, изображения отнять и поставить статуи Зевса, Геры, Аполлона или кого-нибудь другого; им же город пусть насыплет могильный холм и поставит надгробный памятник вместо алтаря. Если же кто не послушается приказания и не захочет предстать судьям, то его осудят заочно".

Таково наше постановление.

Зевс. Справедливейшее постановление, Мом, и кто с ним согласен, пусть поднимет руку; или нет, пусть просто оно будет выполнено. Я знаю, что большинство стало бы голосовать против. Теперь же уходите. Когда возвестит Гермес, то придите все с очевидными приметами и убедительными доказательствами вашего происхождения, с именем отца и матери, с объяснениями, откуда вы и каким способом стали богами и какой филы и фратрии. А если кто не предъявит всего этого, то судьи даже и не посмотрят на то, что у него на земле много храмов и что люди считают его богом.

МЕНИПП, ИЛИ ПУТЕШЕСТВИЕ В ПОДЗЕМНОЕ ЦАРСТВО

Перевод С. С. Лукьянова

Менипп и Филонид

1. Менипп. Приветствую тебя, родногодома кров.Ты —

радость мне, увидевшемусолнце свет.

Филонид. Да никак это Менипп-собака? Он самый, если только глаза меня не обманывают. Как есть Менипп! Но что означает этот странный наряд, дорожная шляпа, лира, львиная шкура? Однако подойду-ка я к нему поближе. Здравствуй, Менипп. Откуда ты? Уж давно, как ты не появлялся в этом городе!

Менипп. Я здесь, покинув мертвых дом имрачный свод,Где царствует один Аид,вдали богов.

Филонид. Геракл! Менипп без нашего ведома умер и затем снова воскрес?

Менипп. Аид еще живому мне врата отверз.

Филонид. Но что побудило тебя предпринять это необычное и невероятное путешествие?

Менипп. И молодость, и дерзость смелого ума.

Филонид. Прекрати, дорогой, трагические выступления и говори проще, спустись с ямбов. Что это за одеяние на тебе, затем тебе понадобилось спускаться под землю: ведь дорога туда не из приятных?

Менипп. Друг мой, в мрачный Аид я сошел,

чтоб услышать там правду;

Я оракула ждал от фиванца

Тиресия тени.

Филонид. Да ты с ума сошел! Нельзя же, в самом деле, обращаться к друзьям с пением стихов.

Менипп. Не удивляйся, мой Друг. Я только что был в обществе Еврипида и Гомера и незаметно для себя весь наполнился поэтическими оборотами, так что ритмы сами гобой просятся на язык.

2. Впрочем, оставим это. Скажи лучше, что делается на земле и что нового у вас в городе.

Филонид. Нового — ничего: все так же грабят, лжесвидетельствуют, проценты наживают, деньги взвешивают.

Менипп. Жалкие и одержимые! Они не знают, какие решения недавно приняты среди подземных теней против богатых. Постановления эти уже утверждены, и, клянусь Кербером, нет средства избежать их.

Филонид. Что ты говоришь! Неужели там изданы какие-нибудь новые постановления, касающиеся живых?

Менипп. Да, и даже немало. Но запрещено рассказывать о них и разглашать эти тайны под страхом обвинения перед Радамантом в нечестии.

Филонид. Ради самого Зевса, Менипп, не откажи другу, расскажи обо всем; ведь я умею молчать, да к тому же я и сам посвящен в мистерии.

Менипп. Ты возлагаешь на меня тяжелую обязанность и далеко не благочестивую; однако ради тебя я осмелюсь выполнить ее. Итак, было постановлено, чтобы богачи, крупные собственники, дрожащие над запертым золотом, как над Данаей…

Филонид. Постой, дорогой; прежде чем ты станешь рассказывать о состоявшихся постановлениях, я с удовольствием выслушал бы от тебя, что вызвало твое путешествие в Аид и кто был в пути твоим проводником. Затем расскажи, что ты там видел и что слышал; ведь такой любитель всего достойного внимания, как ты, без сомнения, не пропустил ничего, что стоило бы посмотреть или послушать.

3. Менипп. Надо будет уж и это сделать для тебя. На какие только мучения не согласишься, если тебя заставляет друг! Итак, прежде всего расскажу тебе о своем решении посетить Аид, а затем укажу и место, откуда я начал свое путешествие.

Пока я был еще ребенком и слушал рассказы Гомера и Гесиода о войнах и возмущениях, происходящих не только между полубогами, но н между великими богами, об их прелюбодеяниях, насилиях, похищениях, тяжбах, об изгнании ими своих отцов, об их браках с сестрами, — все это казалось мне прекрасным и весьма глубоко задевало меня. Однако позднее, вступив в зрелый возраст, я заметил, что законы предписывают как раз обратное тому, о чем говорят поэты: они запрещают разврат, восстания и грабеж. Я оказался в большом затруднении, совершенно не зная, какой из двух противоположностей следовать. Ибо, думал я, боги никогда бы не стали прелюбодействовать и восставать друг против друга, если бы не признали этого хорошим; но и законодатели, со своей стороны, не стали бы одобрять противоположного поведения, не считай они его полезным.