Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь
Шрифт:
– Госпожа Лукреция. – Он пал на колено и взял ее руку для поцелуя. Затем поднял голову, и на лице его сияла столь лучезарная улыбка, что она не могла не ответить тем же. Его сходство с сестрой поражало: та же копна черных волос, те же внимательные голубые глаза, яркие, как платье Мадонны, они словно заглядывали в самую душу.
«Ох, слава небесам, он и правда так красив, как о нем говорят», – подумала она, одновременно ругая себя за такую мелочность.
Следом подошла Санча, и Альфонсо галантно поприветствовал ее, а затем бросился обнимать Джоффре, своего приятеля по детским играм, который просто завизжал от удовольствия. А после настал черед Чезаре.
– Брат! – Они тепло обнялись, плечо к плечу, грудь к груди, так
В отличие от пышного празднования ее первой свадьбы, эта церемония прошла тихо, среди гостей не было ни одного посла или дипломата. За пределами Ватикана они скрипели зубами и развязывали кошельки перед каждым, кто был готов рассказывать истории, способные осчастливить их королей, герцогов и герцогинь. И Борджиа никого не разочаровали. Церемонию провели в частных апартаментах, и когда гости двинулись в Зал Таинств, между слугами Санчи и Чезаре разразился спор за право первыми туда войти. Скрытая вражда уже давно ждала своего часа. Оскорбления быстро переросли в побои, и неожиданно в передней образовалась такая давка, что двое священников под градом ударов упали на пол, а папа собственноручно пытался разнять дерущихся, но в конце концов пришлось позвать охрану! Такого мир еще не видел, и об инциденте сложили славную историю, далеко не первую за время этого папства.
И далеко не последнюю.
В августе, через пять лет после того, как Александр бессовестно принудил коллегию кардиналов даровать своему сыну сан кардинала, он принудил их отпустить его из лона церкви. Перво-наперво нужно было собрать достаточно членов коллегии в зале и заставить их проголосовать нужным образом. Летом в Риме вовсю гуляла лихорадка, и у них был идеальный повод не прийти, но Александр никогда не принимал подобных отказов.
– Это касается благополучия церкви и всего христианского мира, – так охарактеризовал он предстоящее собрание.
Один из них предпочел умереть, лишь бы не являться, но в конце концов в консистории собралось необходимое количество кардиналов, оставивших свою совесть дома.
Когда кардинал Валенсии встал перед ними в последний раз, он неожиданно понял, что волнуется. Руки, в которых Чезаре держал документы, слегка дрожали. По странной иронии часть подготовленной им речи и правда лилась из самого сердца:
– Сегодня я пришел к вам с непростой просьбой, но хочу, чтобы вы помнили, что речь идет не только о чести нашей святой церкви, но и о моей душе. Меня отдали в священники в глубокой юности. Это был не мой выбор. Клятвы, которые я произносил в то время, лились из моего рта, но не из сердца. Хоть я и пытался изо всех сил подстроиться под требования церкви, я никогда не имел склонности к религиозной жизни и потому сейчас прошу вашего разрешения отречься от моих клятв и, ради спасения моей души, вернуться к мирянам. Если моя просьба будет исполнена, я посвящу жизнь служению церкви иным образом. Первое, что я сделаю, – поеду к королю Франции, чтобы предотвратить отправку его армии в Италию. В будущем я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить интересы папства.
Наступила недолгая тишина, но не загремел над головой гром, не сверкнула молния, а из-под земли не поднялись демоны, чтобы вонзить вилы в его рясу. Кардиналы проголосовали (никогда еще они не мямлили свое «да» так поспешно) и передали дело на рассмотрение папе. Час спустя Чезаре покинул консисторию мирянином. Он отправился прямиком на встречу с французским дипломатом, который прибыл тем же утром с грамотой о пожаловании теперь уже бывшему кардиналу Валенсии титула герцога Валанса, а также сорока тысяч франков золотом в год,
Итак, Валенсия превратилась в Валентинуа, оба слова звучали на итальянском так похоже! И явился на свет герцог Валентино.
Для празднеств времени не было. Им обоим, и королю Людовику, и Чезаре, не терпелось жениться. Карлотта, находившаяся при французском дворе, по-прежнему не давала согласия на предстоящий брак, но ведь она еще не познакомилась с герцогом Валентино лично. На случай если его природного обаяния в этот раз будет недостаточно, он подготовил дорогие подарки. Таких крупных покупок Рим не видел с тех пор, как его брат Хуан уезжал в Испанию. Но сам он больше всего радовался новому, изготовленному на заказ парадному мечу. На нем красовались тщательно выгравированный герб Борджиа и сцены из истории Рима, и он был просто создан для великих дел. А римская история – это история Юлия Цезаря. Чезаре и Цезарь. Как похожи их имена! Река Рубикон, которую Цезарь пересек по дороге в Галлию против воли римского сената, но во имя собственной славы, все так же течет в восточной части Италии – но теперь это папская территория, где умный воин может основать новую империю, естественно, при поддержке папы и армии.
«Жребий брошен»: девиз, достойный их обоих.
Чезаре с нетерпением смотрел в будущее. Тем обиднее ему было за неделю до предполагаемого отъезда снова проснуться со спазмами в ногах и язвами на коже. На этот раз прыщиков не было, только пятна, как россыпь малиновых родинок по всему лицу.
– Приведите ко мне Тореллу!
Доктора подняли из постели, и через несколько минут он был уже в спальне Чезаре.
– Ты, кажется, сказал, что все прошло. Что я исцелен.
Гаспар Торелла, который на протяжении всего последнего года вплотную занимался этой болезнью, ведя активную переписку и исчеркав не одну тетрадь, лишь покачал головой.
– Я надеялся, что так и есть, сеньор, но это новая болезнь, и мы еще не понимаем, как она движется по телу человека. Поначалу она появилась в городах, где побывала французская армия, хотя другие говорят, что первыми принесли ее те, кто был на службе у Христофора Колумба в Новой Испании. Я серьезно изучаю ее и…
– Не надо подробностей, – перебил Чезаре. – Как мне избавиться от нее?
– Она приходит в несколько этапов. Первый – открытые язвы, второй – эти яркие пятна. Паровые ванны и ртуть показали себя эффективными средствами. Я изготовил новые травяные настойки разной концентрации.
– А что потом?
– Этого мы точно не знаем. У некоторых все совсем проходит.
– Тогда мне надо оказаться одним из них. А ты принеси мазь.
– Все не так плохо, господин, – ободряюще сказал доктор, – По крайней мере, на вашей коже не остается следов.
– Не так плохо! Ноги ломит, будто я в аду, а мне скоро предстоит ублажать жену. Ты бы лег в постель с женщиной с таким лицом?
– Могу ли я поинтересоваться, есть ли пятна на других участках тела?
– Боже всемогущий, Торелла, просто вылечи меня!
– Сделаю все, что в моих силах.
– Сколько это продлится?
Доктор замялся. Всегда тяжело найти золотую середину между сроком болезни, который жаждет услышать больной, и ее реальным протяжением.
– Когда вы собираетесь отбыть во Францию, ваша светлость?
– Через неделю.
– Это нельзя отложить?
– Ха! Уж лучше я явлюсь туда в маске!
Он прислонил к откосу окна зеркало с ручкой из слоновой кости. Черный бархат покрывал лицо нежно, словно вторая кожа. Глаза ярко блестели на этом фоне: глаза молодого человека, жаждущего жить. Маска смотрелась на нем неплохо, придавая ему не только загадочный, но и высокомерный вид. Во время карнавала он мог бы заполучить любую. Но сейчас не время для карнавала.