Лукреция
Шрифт:
– Я в курсе всего, доктор, и знаю, что психоаналитическое лечение – это хирургия души. Много читала на эту тему и готова к работе.
Задача моя упрощалась, и можно было сразу приступить к делу, без предварительной психологической анестезии.
– Ты отравлена ненавистью, Лукреция? – снова спросил я, дабы убедиться в своих предположениях. В настоящее время каждый второй пациент обращается с эндогенной депрессией, шизотипией, игровой зависимостью и ненавистью к кому-либо из-за психологических травм в прошлом. Лет десять назад таких пациентов было немного, а ныне идёт заметный рост этих нозологий. Создаётся впечатление, что мы живём в эпоху трансгендерной чумы и повальной лудомании.
– Да, меня душить ненависть и пустота в душе. Какая-то омертвелось. Я знаю, что выздоровею только в том случае,
По опыту работы я знал, что если человек кого-нибудь ненавидит, то чаще всего желает ему смерти. Но не у всякого хватает духу сказать об этом вслух. Многие вынашивают такие мысли, но никогда их не озвучат. Месть – это архаическая эмоция, он уравнивает ситуацию и даёт ощущение, что ничего этого в прошлом не было. Люди кривят душой, когда утверждают, что простили. Они сами хотят в это верить, но на уровне ствола мозга, действует правило, "око за око, зуб за зуб". Только реализация мести может распружинить ненависть и уменьшить психическую боль, дабы заново наполнить жизнью биологический сосуд тела и личностный контур души. Пациент, отравленный ненавистью, не совсем живой. Люди хотят оздоровления, но чтят уголовный кодекс и годами пребывают в состоянии внутриличностного конфликта. Ведь заповедь "не убий" стоит на первом месте.
Я молчал и ждал, когда она продолжит свою историю.
– Я второй ребёнок в семье. Два года назад родилась старшая сестра и родители категорически хотели пацана. Но папуля оказался женственным, не дотянул до мужской хромосомы, и биология мамы одержала верх. В итоге родилась я без фаллического инструментария и глубоко разочаровала родителей. Но я же не виновата в том, что папочка ведёт себя как баба, мелочный по характеру и постоянно сплетничает со своей матерью, моей бабушкой. У них до сих пор любовь и маму это не по детский раздражает.
Я росла как загнанный зверёк, ранимая и драчливая, никому не давала спуску. Постоянно приходилось отвоевывать своё место под солнцем, а родители меня не замечали и не любили. Росла как сорная трава. Пьяный отец как-то проговорился, что мне лучше было бы вообще не появляться на этом свете. Меня это глубоко оскорбило, я начала стыдиться своего пола и завидовать мальчикам. Что они могут лазить по деревьям и писать стоя.
Когда мне исполнилось шестнадцать лет, я быстро свалила из дома и пустилась в самостоятельное плавание по просторам жизни. Надо было самой зарабатывать на хлеб насущный. Родители даже не скрывали своей радости. Я была вынуждена отчалить из родных пенатов, ибо после меня уже рос братишка, а "лишний рот хуже пистолета". Это опять сказал папуля, ибо у него было органическое отвращение обеспечивать и заботиться о семье. Вроде бы елдак имеет и яйца на месте, а деньги зарабатывать не умел, потому что не хотел. Всех нас фактический тянула мама, и я видела, как ей тяжело приходится. Поэтому, получив паспорт, я уехала в Кемерово.
Понимая, что высшее образование не гарантирует счастливую и обеспеченную жизнь, я решила обучиться какому-нибудь ремеслу, практическому навыку. Чтобы не только заработать на хлеб с молоком, но и устроить личную жизнь, разумно выйти замуж. Я обучилась на парикмахера, дабы почаще пересекаться с мужчинами.
Лукреция сделала паузу, а потом внимательно, можно даже сказать, подозрительно взглянула на меня, и сказала:
– Доктор, вы только не подумайте, что я решила начать охоту амазонки на альфа-самцов. Так сказать, накинуть п@здакрюк на темя какого-нибудь бедолаги, пока буду стричь его. Просто хотелось встретить хорошего человека и создать семью. Сами знаете, вменяемых мужичков в наше время не часто встретишь. Раз, два и обчёлся. Все дюже крутые и самовлюблённые, так и норовят оседлать даму, и под дурняка пройтись по жизни. Да и красавца я не искала. Как говаривал мой покойный дед, царствие ему небесное, если от мужчины не шарахается собственная лошадь, это уже немало в плане его физической привлекательности.
Видимо, жизнь как русская рулетка. Забиваешь патрон в барабан, хорошо крутанёшь его, а потом стреляешь себе в висок. В этом есть что-то сексуальное. Если повезёт, боёк щелкнет в пустоту и продолжаешь жить дальше, коптить небо. Если нет, прогремит выстрел, а потом кто-то другой соберёт твои мозги и мечты у стенки.
В
Мы познакомились с ним не у меня на работе, а случайно, в такси. Ирония судьбы заключается в том, чего избегаем, то и притягиваем в свою жизнь, ибо всё время держим это в прицеле мыслей, крутим виртуальное кино. Нельзя победить судьбу, играя с ней краплёными картами.
Я всю жизнь презирала отца как иждивенца и человека слабохарактерного, непоследовательного. У него всегда слова расходились с делами. Но недаром говорят, что первая любовь девочки это отец, хоть он и не главный герой в её жизни. В Костике я почувствовала что-то родное, близкое мне, по молодости не знала тогда, что ботва может показаться принцем на белом коне. Что желаем увидеть, то и воспримем. Свою фантазию, и для этого существуют розовые очки.
Сейчас я понимаю, что тогда впала в любовный транс, хлебнула этого напитка, ибо все девочки прилетают на Землю с Венеры. Костя околдовал меня своей уверенностью и насмешливым отношением к себе. Никогда не хвастался и не бил себя в грудь, если что-либо отлично получалось. У него была одна особенность, которую я никогда ранее не встречала у мужчин. Да и сейчас не вижу. Он делал комплименты намёками, как бы между делом. Не говорил прямо, какая у меня упругая задница и волшебный взмах ресниц, а как-то косвенно подводил к этому и я начинала так себя чувствовать. Это было вдвойне приятно, поэтому я и попала в эмоциональную зависимость от него. Меня никогда не хвалили родители, в школе я была на "карандаше" у завуча, потому что могла подраться с пацанами и не давала повода вести с собой высокомерно школьным фифочкам, которых богатые папочки подвозили к началу урока на дорогих иномарках. А тут совершенно посторонний человек вдруг увидел во мне достоинства, о которых, ни сном, ни духом я и не подозревала. По его словам выходило, что я принадлежу к той редкой категории людей, которые не пытаются казаться лучше, чем являются на самом деле. "По моему, тебе плевать на то, что о тебе думают другие, – не раз я слышала от него. – В тебе абсолютно отсутствует лицемерие, а это дорогого стоит в наше время. Валюта на рынке человеческих отношений". Естественно, мне это было приятно слышать, настоящий бальзам для самооценки девушки, которая всегда 9чувствовала себя униженной и оскорбленной. И некому не нужной.
Я немного запутался в её высказываниях и спросил:
– Лукреция, ты сейчас описываешь хорошего, самодостаточного молодого человека. Десять минут назад ты обозвала его козлом и сказала, что у тебя есть желание грохнуть его, дабы исцелиться от ненависти. И причём тут твой отец? Там были совсем другие тональности в выражениях. Сплошной негатив, вроде презрения, ибо он не умеет зарабатывать, хотя имеет денежную энергетику, сконцентрированную в яйцах. Вроде это ты имела ввиду.
Лукреция с укоризной взглянула на меня. "Всему своё время, док, и не гони лошадей", красноречиво сказали её глаза. Взгляд был принят к сведению.
– Костя картавит также, как папа, – огорошила она своим ответом. – Это единственное, за что я любила отца. Помню, в детстве, когда он был навеселе, я просила ему сказать фразу "Карл у Клары украл кораллы". Выходило очень смешно, какое-то симпатичное хрюканье, и я смеялась до колик в животе, а один раз сикнула в трусы со смеху.
Когда мы поближе познакомились с Константином, он сам предложил сказать что-нибудь похожее, дабы рассмешить меня. Взял и брякнул, "на горе Арарат созревал виноград". Я сразу вспомнила своё детство, те счастливые минуты, которых у меня было немного и громко рассмеялась. У него тоже получилось смешно, но с каким-то кошачьим баритоном. Будто промурлыкал простуженный кот.
Одним словом, я была на седьмом небе от счастья и через полгода мы обвенчались. Жили дружно, почти не сорились, и казалось, эта феличита будет длится вечно.
Костя оказался внимательным мужем, а через два месяца меня стало рвать по утрам и тянуть на солёные огурчики. Вскоре я поняла, что меня ожидает счастье материнства.
Лукреция прервала свой рассказ, погрузилась в себя. Когда она вспоминала те дни, заметно оживилась, внешне посвежела, на лице заиграл румянец.
– Мне хочется добавить ещё несколько штрихов к портрету Костика, – неожиданно сказала она. Я молча кивнул.