Луна для Дракона 3
Шрифт:
— Прости… — он не узнал свой надорванный, хриплый голос. Он поймал ее слезинки губами, когда они текли у нее по щекам, и поцеловал ее мокрые щеки.
— Я не знала, что это ты, — прошептала Ари комкая пальцами его одежду. — Не знала…
А он с силой ее прижал, зарылся лицом в ее волосы и глухо застонал.
Она подняла голову, и они по-прежнему смотрели друг другу в глаза, вернее — пожирали друг друга взглядом.
— Ты живой… — еле слышно прошептала и сжала его голову руками смотря на него сквозь стекло слез, они не текли по щекам, они застыли в глазах, и она видит его лицо так мутно, так неясно. Но ей не нужно видеть, чтобы знать, как между бровей пролегла складка и сильно стиснуты его челюсти. Она его лицо нарисует, даже если ослепнет,
— Арина…
Смотреть в ее глаза было то же самое, что видеть Вселенную! Глаза. Какие же у нее красивые глаза. Таких глаз он никогда прежде не видел. Серебристые, будто окропленные водой, которая затем замерзла, превратившись в маленькие льдинки, играющие, словно бриллианты, на свету, и манящие, просящие протянуть руку и согреть их.
И обхватил ее лицо руками, заставляя смотреть себе в глаза.
— Никогда не забывал. Ни на секунду. Моя жизнь. Ты — моя жизнь, Арина. Ты даже не представляешь, насколько. Я зверски соскучился по тебе, душу ты мне рвешь на куски, — и прижал к себе сильно, крепко, что воздуха не хватало. И лишь бы держал, не отпускал. Она не сошла с ума. Это действительно он. Он здесь. И это нормально. И то, что он прижимает — тоже нормально.
Ее сильно забила дрожь, а он уткнулся лицом в ее ладонь и целовал. Раздался какой-то странный звук, казалось, это застонало его сердце. А она смотрела на него во все глаза и руками трогала его лицо все еще не веря, что это он.
— Я умерла там с тобой, я… — и Ари разрыдалась. — Сэтан, — повторяла она его имя. Как молитву. Как мольбу. — Сэтан… — и отчаянно нуждалась в ощущении тепла его тела, его жизненной силы и прижималась так сильно, так крепко обняв его. И он нежно обхватил ее лицо ладонями, и снова она смотрела в любимые глаза. Выражение лица Сэтана было таким, словно он испытывал сильную боль, а потом сменилось на нежность, и они смотрели друг на друга во все глаза. Нежность, поселившаяся в каждой черточке его лица, невозможно было завуалировать, чтобы принять восторженный блеск его глаз на какое-либо чувство, как не восхищение. И все смотрел и смотрел в глаза, кажется, не моргал даже… а потом не смог и нежный поцелуй поглотил, закружил голову, украл дыхание, заставил рвануться навстречу, почти раствориться в нем. Они обнимались, терлись носами, неразборчиво шептали нежные слова, и он целовал ее глаза, брови, волосы и шептал… — Обещаю, я всегда буду рядом.
И замерли на долгий миг, соприкасаясь лбами, смешивая неровное дыхание, — Я знаю, что должен был, — глухо сказал он. — Дьявол… сколько раз, по-твоему, я прокручивал в голове события нашей встречи. Я должен был показаться тебе. Моя вина, что я не открылся.
Она закрыла глаза судорожно вздохнув.
— Ну что же ты молчишь, — с надрывом, с болью и легко встряхнул за плечи.
И словно отмерла, эмоции забурлили и с яростью на него с кулаками. И ударила его снова и снова.
— Тогда почему ты этого не сделал? — закричала она. — Почему сразу не дал о себе знать? Я каждую ночь просыпаюсь от кошмаров, я каждый раз умираю там…
Он не уклонялся от ударов, а смотрел на нее и все сносил, и терпел, как она кулачками бьет его по груди и плачет, потому что понимал, что к ней пришло осознание реальности и рад был, что очнулась, что ожила.
Прерывисто вздохнув она остановилась, будто ожила после смерти и погребения. Гнев растворился в бешеной волне отчаянной нежности, от которой до боли режет сердце надеждой. По телу прошла судорога понимания, — Ты вернулся… и я воскресла, — тихим шепотом, начиная дрожать под его взглядом, и почувствовала, как холодеют кончики пальцев и гулко бьется сердце. А он пальцами нежно провел по ее глазам, щеке, костяшками лаская, зарываясь у виска в ее волосы, скользя к затылку и она невольно потерлась щекой о его запястье. Руки сами собой обвили мужскую шею, притягивая ближе. Она не задавала вопросы. Ее мало интересовали разговоры. Существовало только сейчас. А он
Она громко всхлипнула, слезы полились рекой, а секунду спустя лоб уткнулся в его плечо и прорвалось рыдание. Она тряслась, жадно хватала ртом воздух, не понимая, что делает, цеплялась пальцами за его одежду. А он крепко держал, зарывшись лицом в ее волосы. Истерика длилась долго, а он стоически терпел, шептал что-то утешающее и поглаживал ее по спине. Но никаких резких действий не предпринимал, давал выплакаться.
Судорожные всхлипы стали тише, потом совсем прекратились.
— Я не хотела сделать тебе больно, — сказала тихим, почти нежным голосом, но его ответ прозвучал еще тише и нежнее:
— Я знаю.
О Господи! Он улыбнулся, и улыбка эта была настолько нежной, что у нее перехватило в горле. Взяла его за руки и прижала их ладонями к своим щекам.
— Rina! — выдохнул он. — Моя радужная девочка.
Нежность, которую Арина уловила в его голосе, привела ее в смятение.
— Моя сладкая девочка… — ласково поцеловал теплые девичьи пальчики, а потом провел по ее щеке пальцами спускаясь на подбородок, причем двигались они очень-очень медленно. А может, ей так показалось? Арина почувствовала легкую дрожь в его теле, как будто он забирал ее собственную дрожь, отдавая тепло своего тела. Медленно он наклонился к ней, словно боялся, что напугает ее. Она услышала, как он сглотнул, а затем его лицо оказалось так близко к ней, что она могла ощущать прерывистое дыхание, чувствовать его на себе, вдыхать аромат. Несколько мгновений он просто смотрел на нее. А потом развязал кожаный шнурок у нее на косе и распустив волосы смотрел, как тяжелые локоны, подобные светлому облаку, рассыпались по ее плечам, и с глухим стоном зарылся пальцами в густые длинные волосы.
А снег крупными хлопьями падает… падает… а они в снегу, на коленях, прижимаются друг к другу, и не замечают ничего вокруг.
И снова теплые ладони Сэтана сжимали ее лицо. Когда же его большой палец скользнул по ее губам, она чуть приоткрыла рот и прикоснулась к пальцу кончиком языка, он тут же вздрогнул, а потом легко поднялся, подхватил на руки и словно драгоценную ношу медленно понес в свой дом… в свою спальню…
И аккуратно поставил, делая шаг назад.
— Ты ничего не должна делать против воли. Ты ничего мне не должна и… — он вздохнул, не отводя испытующего взгляда, — и, если ты сейчас передумаешь… я не обижусь и это ровным счетом ничего не изменит. Я всегда буду с тобой рядом.
— Что? — вздрогнула Ари не понимая, о чем он, и почувствовала головокружение, которое с каждым мгновением усиливалось. О чем он? А потом вспомнила что наговорила…
Она чувствовала, что в воображаемых песочных часах, заключенных у нее внутри, сквозь узкое горлышко перемычки проскальзывает последняя песчинка и пути назад закрыты навсегда. Сэтан прав. Даже если она сейчас, как он выразился, передумает, ничего не изменится. Просто в другой раз не будет такого удивительного утра, и снежных гор за спиной не будет, и не будет этих удивительных моментов. Они потеряют этот день навсегда. Поэтому Арина не собиралась отступать. И не хотела. …
— Даже не надейся от меня скрыться, — хрипло прошептала она и протянула к нему руки.
И Сэтан шагнул прямиком в объятия девушки с серебристыми счастливыми глазами, чтобы угодить в кольцо ее рук.
Лицо ее было настолько близко, что он с отчаянным трепетом наблюдал за дрожащими девичьими ресницами, с трудом сглотнув. Внутри него разливался бешеный голод, не имеющий к еде никакого отношения. Она почувствовала, как теплая волна прошла по всему ее телу, когда он обнял руками ее лицо и наклонил голову, чтобы поцеловать. Волнение забурлило в ее венах еще до того, как их губы соприкоснулись, сначала нежно, потом со стремительно нарастающей страстью, заставившей ее прижаться к нему, как к своему единственному спасению.