Луна и солнце
Шрифт:
— Вы внушаете мне беспокойство, месье де Кретьен, — сказал наконец его величество.
— Беспокойство, сир?
— Вы ничего у меня не просите.
— Неудивительно, что я внушаю вам беспокойство, сир, — откликнулся Люсьен. — Умение не просить — столь редкий дар, что его обладатель поневоле вызывает подозрения.
Его величество усмехнулся, но не дал увести разговор от темы.
— Те, кто меня окружает, только и делают, что умоляют о постах, чинах, званиях и пособиях. Для себя или для ни на что не годных родственников.
«Интересно, — размышлял Люсьен, — уж не затеял ли его величество
— Боюсь, месье де Кретьен, что, испытав разочарование, вы покинете мой двор и в поисках приключений снова отправитесь в Аравию.
— У меня нет причин возвращаться в Аравию, ваше величество, — возразил Люсьен. — Я и в прошлый-то раз уехал туда лишь потому, что вы услали меня с глаз долой.
— Пока вас не было при дворе, мне так часто не хватало ваших мудрых советов. Неужели вы не захотите принять никакого вознаграждения, хотя бы символического?
«Вы удостоили меня своим доверием, — подумал Люсьен, — а это честь превыше богатств, чинов и званий».
— Ваше величество, все, что мне нужно, у меня уже есть.
— Когда-нибудь, Кретьен, вы попросите меня о великой милости, и тогда честь заставит меня даровать ее, пусть даже неохотно.
Мари-Жозеф закрыла клетку и прошла по дощатому помосту в импровизированную лабораторию Ива. Стража передвинула ширмы, плотным кольцом замкнув лабораторию, скрыв от любопытных глаз саван и защитив от солнца оборудование и образцы. Она проскользнула за занавеси. Внутри все казалось нетронутым. Мари-Жозеф вздохнула с облегчением. Его величество не соизволил сообщить ее брату, что русалку выставят на всеобщее обозрение, — да и, в конце концов, кто такой Ив, чтобы предупреждать его об этом? Русалка принадлежала королю. И он, несомненно, был уверен, что его стража защитит лабораторию от непрошеного вторжения праздных зевак или случайных повреждений.
Саван был обложен мелко наколотым льдом и засыпан свежими опилками. В воздухе чувствовался едва ощутимый запах тления. Если его величество соблаговолит всего один раз посетить лабораторию, Ив успеет завершить макроскопическое вскрытие и сохранить образцы для изучения.
Она села за лабораторный стол. Внутренние органы морской твари, включая странную долю легкого, лежали в спирту в массивных стеклянных банках. Ткани казались самыми обыкновенными, ни дать ни взять морская свинья, вскрытие которой они с Ивом однажды провели на Мартинике, обнаружив на берегу ее выброшенное волнами тело.
«Неужели орган бессмертия не должен сиять, как солнце, и искриться, как золото? — размышляла Мари-Жозеф. — А что, если алхимические принципы верны, если низменные металлы можно претворить в совершенное золото, если живые существа могут достичь бессмертия…»
Сама она никогда не верила в получение золота из свинца или в бессмертие. Науки, основанные на наблюдении, описании, дедукции и взаимодействии, были ей куда ближе.
Она препарировала образцы почки и печени, поджелудочной железы и легкого, поместила их в спирт и тщательно
Она открыла последнюю банку и аккуратно препарировала образец странного легкого. На ощупь оно было тверже обычного легкого, его ткань — плотнее.
Под микроскопом странная легочная ткань тоже сильно отличалась от обычной. Она состояла не из альвеол, а из заходящих один на другой лоскутов. Она взяла перо и принялась зарисовывать необычную текстуру.
— Мадемуазель де ла Круа! — услышала она.
Она подняла глаза от микроскопа. В импровизированном шатре белого шелка стоял граф Люсьен, элегантный и отрешенный, как всегда. Они обменялись приветствиями; он не только поклонился, но и притронулся к полям шляпы.
— Оказывается, вы ученый, — произнес он.
— Я вовсе не притязаю на столь высокую честь. Я всего лишь препарирую образцы, которые Ив потом будет изучать.
— А где же ваш брат? Я должен передать ему послание.
— Полагаю, сейчас он составляет описание…
Она чуть было легкомысленно не упомянула о тайном ночном собрании, но спохватилась и умолкла, прежде чем Люсьен предостерегающе поднял руку.
— …другого органа, — закончила она. — Скажите, пожалуйста, его величество уже назначил дату следующего вскрытия?
— Его величеству угодно, чтобы ваш брат сосредоточил усилия на… другом органе. Но если позволит время, месье де ла Круа может провести вскрытие и в отсутствие его величества.
— Благодарю вас, граф Люсьен.
— Я передам вашу благодарность его величеству.
— Вот видите, значит, я все-таки не слишком многого у вас просила.
— Я бы с радостью приписал себе подобную заслугу. Но это решение всецело принадлежало его величеству. Мадемуазель де ла Круа, не слишком ли многого я потребовал от вас?
— Что вы имеете в виду?
— Эскиз медали для его величества.
— Я его почти завершила.
«Я совсем не лгу, — в отчаянии подумала она, стараясь скрыть охвативший ее ужас. — Ну то есть не совсем лгу. Зарисовки вскрытия дадут мне возможность подготовиться к более важному произведению и достоверно запечатлеть морскую тварь».
— Когда мне прийти за ним?
— Завтра, обещаю.
— Очень хорошо.
— Сударь, нельзя ли попросить вас об услуге? Не могли бы вы дать мне совет? Уделите мне всего минуту, не более, пожалуйста.
— Конечно.
— До того как я поступила в монастырскую школу…
Она умолкла и решила не продолжать; у графа Люсьена явно не было времени слушать ее историю.
— Я хотела бы возобновить переписку…
Она замялась, опасаясь, что он высмеет ее за дерзость.
— С поклонником? — Он беззлобно улыбнулся. — Вы тайно обменивались посланиями?
— Разумеется, нет, сударь! Это было бы неприлично, и мой брат не одобрил бы этого. В письмах я обсуждала проблемы оптики, движения планет и задала несколько наивных вопросов о природе силы тяготения. Я только хотела узнать, кому передать письмо, чтобы оно дошло до господина Ньютона.