Луна как жерло пушки. Роман и повести
Шрифт:
И тут взгляд кельнера остановился на деревянной тарелке, которую он незадолго перед этим принес из кухни, — на ней были разложены румяные колбаски мити-теев, давно, впрочем, остывшие, подернувшиеся тусклой пленкой жира… Он незаметно придвинул тарелку к Кыржэ.
— Закусывайте, господин эксперт, сейчас принесу красный перец. — Он торопливо направился в сторону кухни, однако тут же вернулся, к тому же с пустыми руками. Кыржэ оттолкнул тарелку от себя, окинув кельнера быстрым испытующим взглядом.
— Чего ради ты вздумал пичкать меня этой гадостью на ночь глядя?
— Сейчас принесут красный перец, —
— Что с тобой, горилла, опять свалился после нескольких стаканов? Прямо не горилла, а ангел небесный! — словно бы издалека донесся до него голос Кыржэ. — Ты там заснул, что ли?
— Нет, нет, просто немного задумался, самую малость…
Кельнер послушно поднялся на ноги. Голова у него все так же клонилась на плечо, хотя глаза беспокойно поглядывали в сторону кухни.
— Что-то не несут вам перец…
— О чем я тебе сегодня рассказывал?.. — заговорил Кыржэ. Впрочем, не он — кто-то другой, сидящий где-то внутри у него. — Он — скелет и пойдет в могилу пустым-пустым, без единого секрета за душой. Чтоб и мне наконец можно было разрядиться, ослабить нервы, вздохнуть с облегчением… Об этом я тут говорил, да? Ага! Хотя делать этого не стоило, даже если и обработаю его. Но постой, постой: еще до него я видел другого… Тому тоже пора падать с ветки на землю — поспел, подошла очередь. Пусть как угодно прячется, хоть станет бесплотным духом, все равно… Найду даже в пасти змеи! И все ради той же цели: чтоб можно было до отказа зарядить аккумулятор, пускай сломается к чертям собачьим…
И снова повалился головой на стол.
— Пуфф! — Он открыл внезапно осоловевшие, блуждающие глаза, слепо кивая головой в сторону оркестра. — Локомотив! — Беглый взгляд, брошенный на часы, которые он молниеносно достал из кармана, похоже, немного успокоил его. — Какое сегодня число?
Кажется, теперь он окончательно пришел в себя.
— Что я тут болтал во сне, а? Вот что значит, когда так ритмично звенят в оркестре тарелки! — По-видимому, он пытался оправдать себя в своих же глазах… И наконец бросил настороженный взгляд на кельнера.
Однако Хобоцел спал мертвецким сном.
— Подумаешь, как развалился — будто на печи у родной матери!
Слышал его Тудораке или не слышал — какая разница, зато он точно знал, кем был "кто-то другой". "Но если Волох будет против? — промелькнуло в голове вслед за "пыхтением паровоза". — Хотя, возможно, и согласится, когда получит соответствующую информацию…"
В кабинет зашел молодой кельнер — в строго назначенное время, — элегантный и предупредительный. Он нёс тарелку со стручком красного перца и ведерко со льдом, из которого выглядывала бутылка шампанского.
— Выйди немного на свежий воздух, обер! — обратился он к Тудораке, сидевшему с опущенной головой. — Простите, ради
Не получив ответа, молодой кельнер тронул Тудораке за плечо и показал на дверь.
— Больше чем на десять, максимум пятнадцать минут не рассчитывай, — процедил он сквозь зубы, — Если буду удерживать твоего, тогда разбегутся, воспользовавшись удобным случаем, мои… Уйдут и не заплатят, не в первый раз.
— Я скоро, — ответил Тудораке. — Иди, иди, не оставляй его одного!
— Спрячемся вот тут, возле ворот, — шепнул он Волоху, проходя по улице на виду у него и ни на мгновение не замедляя шага.
— Нет, нет, в ресторан соваться не будем. И не беги сломя голову… Говори поскорее: он там, у тебя?
— Послушай, здесь всегда полно патрулей, они обязательно на нас наткнутся. Пока буду рассказывать, ты чего-нибудь поешь. Пошли! — почти со слезами в голосе проговорил Хобоцел, словно заранее готов был просить прощения за новости, которые должен будет сейчас сообщить. — Я запру дверь на задвижку, хорошо?
— Нет, на улице проще избежать опасности. Говори: случилось что-то плохое, да?
— Боюсь, что они наложили лапу… На этот раз, похоже, действительно наложили.
— Но почему ты так думаешь? — не сумел скрыть тревоги Волох. — И на кого именно? Говори: на него?
— Или же пока только установили место, где скрывается… В любом случае что-то стряслось. Это точно. Хотя пока еще какого-то узелочка не хватает. Мечется, места себе не находит, хвастается, но в то же время явно хочет узнать, как буду реагировать на его рассказ я, ловит на слове, выпытывает. Хотя чего нужно, понять нельзя. О ком он говорит? Во всяком случае, об одном из… То заявляет, что "важная птица, из птиц птица" — уже скелет, то упоминает о живом человеке… Он — последняя тварь, этот мой Кыржэ, и я твердо решил… покончить с ним, — последние слова он выпалил одним духом, чтобы предупредить возможные возражения. — Ты должен знать: если окажется, что убит Улму, то убил его Кыржэ, ни капли не сомневайся! Если же еще не убит, то все равно убьет. В этом его главная цель.
— Кончай с предсказаниями! Лучше немедленно найди кого-нибудь, кто имеет хоть малейший контакт с тюрьмой, с сигуранцей: дорожку к следователям, понимаешь? В первую голову убедиться, действительно ли арестован, — ведь можно рассчитывать и на провокацию. Если да и если именно он, тогда…
— Что тогда? — нетерпеливо перебил Тудораке.
— Если да… и если он, — Волох зашагал быстрее, — следует точно установить, где содержат… какова охрана, условия. Подбери одного из своих парней, такого, что прошел огонь и воду, понимаешь!
— Если хочешь знать, то лучше всего для связи с арестованными использовать Илие Кику! Тебе ли об этом говорить!
— Исключается! — столь же энергично возразил Волох. — Сейчас нам нужны свежие люди. Набирай из самой гущи, ничем не запятнанных, пускай принимают боевое крещение. Ты же и возьмешь над ними опеку… Итак, Тудораке: если арестовали и если его…
— Но что все-таки с Илие? — недовольным, обиженным голосом спросил кельнер. — По-моему, как раз он помогал бежать тебе из тюрьмы… Мне тоже… был опекуном!