Луна, луна, скройся!
Шрифт:
Заголовок утверждает: «Маньяк травит блондинок собаками».
И я точно знаю — эти собаки ходят на двух ногах и питаются кровью. Потому что ни одна живая собака не нападёт на «волка», и редкая — вообще приблизится.
Кто-то открыл сезон охоты.
Я всегда считала, что «волки» — по крайней мере взрослые — умирают только во время охоты на упырей. На моей памяти так и было. У меня было два шапочно знакомых «волка» — наткнулись друг на друга в интернете — и они мне трижды сообщали о смерти каких-то их знакомых. Всегда это происходило от неудачи на охоте и воспринималось, как должное. Но упомянутые в статье обстоятельства гибели «волчиц»
Сбежала бы — и что? Как бы мы узнали о спасшихся? А они — как бы дали весть своим об опасности?
Я кидаюсь к компьютеру. Минуты, пока он загружается, пока я подключаюсь к интернету, кажутся мне вечностью. Я открываю страницу социальной сети и набиваю сообщение одному из «волков». Потом другому. Надеюсь, у них достаточно широкий круг знакомых.
Пересматриваю статью. Все шестеро убиты в течение двух последних недель. Две — в Пшемысле, ещё три — в пригородах, одна — во Львове. Вчера.
Мне одной такие совпадения кажутся подозрительными?
Я хватаю телефон и снова набираю номер Батори. Гудки. Торопливый голос:
— Лили, я не могу говорить.
— Я еду во Львов.
— Что?!
— Еду во Львов.
— Не вздумайте. Не сейчас!
— Сегодня же.
— Лили, я серьёзно! Это опасно.
— Мне надо с вами поговорить. И это срочно.
– Лили… а, эрдёг! [14]
Связь обрывается.
— Лиляна, — пальцы Кристо невесомо касаются моего рукава. — Не надо во Львов. Я думаю, вообще не надо… выходить пока.
14
эрдёг (венгерский) — чёрт, дьявол
— А что тогда надо? Сидеть и помирать от голода и страха?
— Почему — от голода? У тебя же есть друзья. Попроси их покупать еду. У тебя нога вывихнута, они поймут.
— Нет уж. Один раз я отсиделась, на всю жизнь хватило.
Телефон в моих руках вздрагивает и дребезжит. Батори.
— Лили, немедленно уходите из апартмана! Без промедления!
— Что?
— Почитайте утренние газеты.
— Я читала.
– Тогда подумайте! Ваше видео посмотрела половина Империи, ваша природа очевидна, ваше имя известно. Как скоро догадаются достать информацию о месте вашего жительства? Я бы ещё неделю назад… эрдёг…
В трубке что-то шуршит.
— Батори?
— Лили, немедленно уходите с квартиры. Не появляйтесь в гумлагере, у знакомых из гумлагеря, в парке, у родственников. И пока я не приеду — возле моего дома тоже.
– Куда же я пойду?
Связь снова обрывается.
Кристо смотрит тревожно.
— Оденься, собери сумку. Возьми колбасу, ммм… капсулы, оружие, документы, еду. Давай.
Я выключаю коммуникатор: его придётся оставить дома. Тот, кто догадается посмотреть, где я снимаю хатку, сообразит и отыскать мой номер, а там нетрудно и меня саму отследить. Лихорадочно одеваюсь. Деньги… не заказать ли билеты через интернет? А, чёрт, какой может быть Львов — без телефона мне
Идёт охота на волков. Идёт охота.
Глава V. Наглядная агитация
Не раз и не два мне снилось: я ухожу подвалами, крышами, чёрными проулками, крысиными тропами, спешу и всё никак не могу оторваться от преследователей, невидимых, но от того не менее грозных, пугающих. Я просачиваюсь в щели, обдирая одежду, выпрыгиваю в окна, забиваюсь в заброшенные, готовые рухнуть дома и ночую в трухлявых шкафах. Но в этих снах я всегда была одна, а теперь со мной «волчонок», и потому страшнее в два раза: я боюсь и за него, и за то, что он где-то не сообразит, чего-то не сумеет, утянет, задержит. Хотя и нет пока причин бояться — мы просто петляем проулками и дворами в старых кварталах, пока ещё без цели и без плана.
Я подумывала поехать на дальнобойщиках в Кутна Гору, но Кристо тихо и твёрдо сказал:
— Туда не надо. Точно не сейчас.
— Почему?
— Не надо. Потом расскажу.
Я решаю поверить, и теперь кружу по городу, пытаясь чутьём, инстинктом нащупать безопасное место. Нога пока выдерживает мои шатания. Парнишка доверчиво идёт рядом, на левом плече, не сменяя, несёт набитую спортивную сумку. Всё-таки сильно приложился к тому кирпичу…
Часа через три блужданий нам фартит. Мы натыкаемся на дворника-цыгана. Он, правда, не из наших, а из «цыганских венгров» — но вряд ли это нам помешает договориться.
— Здравствуй, дядю, — окликаю его я на галицийском. «Цыганские венгры» по-цыгански двух слов связать не могут. «Дядя» уже в основательном подпитии и весело мне подмигивает вместо ответа. — Дядю, у нас к тебе просьба, как у цыган к цыгану. Или даже деловое предложение. Ты, дядю, как, деловой человек?
Дворник хмурится:
— Это что? Это кто? Я сейчас… полицию!
— Нет, дядю, хорошее предложение. Газеты читал?
— Ну?
Я вытаскиваю из-под капюшона длинную серую, с серебристым отливом, прядь:
— Чуешь, дядю? Не просто на блондинок с собаками охотятся.
«Венгр» смотрит непонимающе. Они вообще как, знают о «волчьих» делах? Я заталкиваю волосы обратно.
— Дядю, плохие люди сейчас хотят меня убить. И вот моего брата. А мы, я тебе могу на том крест целовать, хорошие люди. Мы артисты, да не тем дорогу перешли. Нам бы чуток пересидеть в тихом месте, как бы снять уголок. Денег, дядю, у нас хватит, и люди мы тихие, уважение знаем. Ты посмотри на нас, мы же сироты, нам и пойти некуда, — я приподымаю край капюшона, чтоб он мог видеть моё не по возрасту детское лицо. Кристо с замедлением повторяет моё движение.
— Сироты, — с жалостью повторяет дворник. Я гадаю, понял ли он что-нибудь из остальной моей речи. Повздыхав, «венгр» подымается и машет рукой: давайте, мол, за мной.
В подъезде полутёмно. Лифт не работает, и мы долго карабкаемся на восьмой, последний, этаж. На лестнице к дворницкой сидят и курят два мальчика-погодка, лет десяти и двенадцати. Сходство их с дворником несомненно: или дети, или внуки. На одном, помладше, чумазая майка и модные широкие джинсы, на втором растянутый и засаленный «рыбацкий» свитер и мятые шорты, голые коричневые ноги качаются над дышащей сыростью бездной. Мы осторожно пробираемся за их спинами. Пацанята выворачивают худые пятнистые шеи, провожая нас взглядами.