Луна под замком
Шрифт:
– Вы не торопитесь, девушка, подумайте. Давайте прикинем, как будет лучше, – парикмахерша нежным профессиональным движением рук ворошила пряди клиентки.
Через два часа Саня вышла из салона полностью преображенная. Огненно-рыжие пряди волос чередовались с темными, стрижка – нарочито неровная, лесенками и ступеньками – такую принято называть «художественным беспорядком». Плюс искусный макияж, ногти в тщательной отделке, модная линия бровей. Проходящие мимо мужчины оглядывались на нее.
Электронный мозг продолжал посылать новые подсказки: «Зайди в универмаг, тебе нужен модный зонт-трость. С его помощью ты замаскируешь
5
Игнат Журавлев почти обрадовался неожиданному отдыху. Если бы не ноющая боль в ноге, жизнь вообще была бы замечательна: на работу идти не надо, можно целый день валятся на диване с книжкой. Позже сестра принесет продукты, а пока он как-нибудь перебьется запасами в холодильнике. Звонок в дверь разбудил Игната: оказывается, он немного задремал. Подволакивая ногу, закованную в белую, гипсовую тапочку, он дотащился до двери, уверенный, что это пришла сестра. Наверно, она звонит оттого, что руки ее заняты сумками.
– Э-э, Санечка…? – удивленный Игнат отступил на шаг.
И не только факт неожиданного появления девушки поразил его. Ее донельзя модный и непривычный облик лишил его дара речи.
– Я не предупредила вас, Игнат. Маргарита Ивановна сегодня не смогла и вот я, вместо нее …Как ваша нога? Очень болит?
– Так себе. Да ты проходи, не стесняйся, немного пришел в себя Игнат.
Саня, прижимая к подбородку пакет с провизией, купленной для Игната, ненароком выключила волшебный мобильник. И тут же превратилась в девушку, боящуюся мужчин, а такие особы держат мужчин на расстоянии:
– Кажется, Игнат, мы с вами на брудершафт еще не пили.
Горлышко бутылки предательски упиралось в шею, подчеркивая двусмысленность ситуации. Игнат скривил рот, поигрывая губами.
Саня из последних сил пыталась выкрутиться из щекотливого положения, однако самостоятельные мысли никуда не годились:
– Я пришла составить акт о несчастном случае, о вашей травме.
– Составить акт? Что ж. Раздевайтесь, – он взял у нее из рук пакет, – проходите в комнату. Займемся актом. Свидетели нужны?
«Я все испортила», – испугалась Санечка. Она еще раз нажала кнопку «SOS» и снова поумнела.
– Не обращай внимания, Игнат, я пошутила. Поставь пакет на стол, сейчас увидишь, что я принесла.
– Вино? Молдавское? Соцстрах и алкоголь больным присылает? – продолжая обижаться на Санечку за недавний холодный тон, иронизировал Игнат. Однако достал из шкафа рюмки, тарелки и приборы. Затем проковылял на кухню и принес из холодильника все, что было в нем: рыбные консервы, сыр, масло, хлеб.
С каждой выпитой рюмкой Санечка чувствовала себя все свободнее, все счастливее. Она даже решилась выключить мобильник, полагаясь на собственные чувства и мысли. Разговор со служебных дел быстро перешел на погоду, на внезапно нагрянувшую весну. Поделились своими мечтами на отпуск. Именно мечтами, потому что четких планов у них еще не было. Оказывается, оба любили путешествия. Но Санечка мечтала плыть куда-нибудь на большом корабле, а Игнат собирался ехать в дальние края, работать волонтером. Забыв о больной ноге, он говорил Санечке, как это замечательно помогать бедным и угнетенным.
Однако лодыжка напомнила о себе. Игнат никак не мог найти для нее удобное положение, вертелся на стуле, то вытягивая больную
– Извини, Санечка, я прилягу, а то нога затекает.
Они не заметили, как вновь перешли на «ты». Санечка и сама теперь склонялась к ласковому обращению:
– Конечно, Игнаша, ложись.
Вслед за ним и сама пересела на краешек тахты, стараясь не потревожить ногу больного.
Эта белеющая гипсом нога Игната странным образом сближала обоих. Разумеется, хромота Игнату не грозила, скоро его перелом заживет, но пока …
Пока они плыли в одной лодке, где главное – крепость рук и единый ритм взмахов.
Вечерний сумрак, как необъятный океан, вползал в комнату, растворяя остатки неловкости каждого. Игнат и Санечка вместе работали полгода, но только сейчас подтвердилось то, о чем оба смутно догадывались: их тянуло друг к другу. Тревожное балансирование на грани просто знакомства и первой близости было восхитительно. Еще не любовники, но уже не коллеги! Санечке хотелось удержать чудное мгновение. Но оно было так эфемерно. Реальными были лишь предметы, их окружающие – немые свидетели первого свидания. Взгляд девушки зацепился за антикварный столик с фарфоровой балеринкой на нем, скользнул по безликим ящикам современной мебели и вновь вернулся к Игнату. Он расслабленно распластался на спине, Санечка сидела у его ног, прислонясь спиной к ковру, висящему над тахтой. Вчера – посторонние друг другу, а сейчас – близкие люди. На миг оба замолчали. Игнат не выдержал первый и нарушил тишину:
– Съешь апельсинчик, – предложил он гостье ею же принесенные дары.
Санечка охотно заняла свои руки неподатливой кожурой. Освобожденная мякоть источала в пространство комнаты сладковато-кислый аромат. Еще секунда, и он полностью поглотит ее. С усилием пробиваясь сквозь удушающий эфир, Саня спросила:
– Куда, Игнаша, кожурки, складывать?
– Вон там, на столике, пепельница стоит. Рядом с балериной, – он тоже начал задыхаться от апельсинового тумана.
Девушка через голову больного потянулась к столику. Игнат попытался захватить своими ладонями ее руку. Санечка от неожиданности дернулась и задела статуэтку. Фарфоровая танцовщица подскочила на одной ножке и полетела вниз, на пол. Санечка взглянула на осколки и вдруг расплакалась. Слезы текли и текли по ее лицу, оставляя серые разводы туши, плывущей с ресниц. И вместе со слезами Санечку покидало и напряжение сегодняшнего дня, и тоска предыдущих лет. И становились ненужными любые мысли, даже самые совершенные, присланные фирмой «Помощь по мобильному».
А в темнеющем небе за окном уже светилась полупрозрачная Луна – извечная покровительница влюбленных.
– Ну, что ты, глупенькая, не плачь. Я склею эту фигурку, будет, как новенькая! – утешал Санечку Игнат.
– Нет, нет. Все пропало. Антикварная вещь, наверно, кучу денег стоит.
Но терзалась Санечка не только из-за утраченной статуэтки. Ее охватил необъяснимый страх, дурное предчувствие того, что она может потерять только что обретенное счастье.
– Но это – не старина, это – современная поделка, – успокаивал ее Игнат, не догадываясь о причине столь сильных терзаний своей гостьи. – Папа купил маме подарок в честь того, что она родила ему сына, то есть меня. Мама шутила, что он принес мне невесту.