Луна желаний

Горенко Галина

— Анима, — заговорил он, впрочем, не отпуская мою руку, — ты хочешь к морю?

Я знала, что если мы не пойдем, то не остановимся, и по большому счету, продолжения страсти хотелось сильнее, именно поэтому я ответила:

— Хочу.

Вот такая я противоречивая.

И когда мы наконец-то покинули шатер, ЛаЛуна уже показалась во всем ледяном великолепия, расцвечивая бледно-голубым море и создавая таинственный флер обыденным предметам. Я разулась и пошла босая по прибою. Вода лизала мои ступни, погружающиеся в песчаную гладь, шипела и пузырилась, съедая мои следы, словно заметая преступную халатность, Азам

шёл рядом, не говоря ни слова в уютном молчании.

А потом он сделал то, от чего моё каменное сердце тревожно ёкнуло — переплел свои пальцы с моими и поцеловав каждую из костяшек, оставил сомкнутыми наши руки.

Я улыбалась, радуясь свежему бризу, когда услышала частый перестук конского топота.

Я обернулась назад, туда, откуда шёл звук и увидела всадницу, скачущую на кобыле. Лошадь припадала на переднюю ногу, но поддерживала быстрый темп, словно не желая расстраивать хозяйку. Рыжие волосы девушки, собранные в косу — запылились, как и мужская одежда, надетая на ней, стройная, но не хрупкая сильная фигура была явно напряжена, сурово сведенные темные брови и сжатый в жесткую линию рот, выдавали обиду… Всадница пронеслась мимо нас, не оглядываясь, но так близко, что я могла бы дотронуться до неё рукой, провести по взмыленному боку кобылы, дернуть за рыжий кончик косы, но я увидела лишь блеснувшие в её глазах непролитые слезы.

Мои слезы в моих глазах…

Снова виденье, откат к прошлому, горький эпизод. Кажется ни разу за всю жизнь мне не было так обидно, даже когда клятый братец демонстрировал присвоенный венец, признаваясь в смерти родителей, даже когда ближайшая подруга предпочла убийство временному рабству, даже…

— Лисса, — услышала я взволнованный голос. Азам, видимо, уже не в первый раз обращался ко мне, а я на столько погрузилась в собственные мысли и анализ увиденного, что просто не услышала его, и, если бы он не тряхнул нашими сцепленными руками, скорее всего так бы и продолжила витать в облаках. — Всё в порядке?

— Да, просто утомилась… — почему-то я не могла пока заставить себя рассказать ему об этой маленькой отличительной способности. Я прекрасно осознавала, что рано или поздно о моём даре (или проклятье) станет известно, вот так же впаду в ступор где-нибудь посреди главной залы Танского Шатра и что прикажете отвечать? Но контролировать эту особенность просто необходимо, да вот боюсь любовник мне в этом помочь не сможет, слишком невероятно звучит то, что со мной происходит, хотя что со мной происходит, до конца, даже я пока не понимала. — Может вернемся?

Я довольно неплохо изучила теорию магии, собственно мне больше ничего и не оставалось, обширная практика была мне не доступна, а имея лишь жалкие крохи дара, приходилось использовать и их на полную катушку. Так вот ни в одном из более чем трех дюжин талмудов и бесчисленных количествах свитков — нигде не встречался такой дар, как у меня. Я явно могу видеть прошлое, и до определенного момента я считала, что привязка идет к конкретному человеку, ан нет, поразмыслив, я вывила некую закономерность, а произошедшее в походных шатрах подтвердило мою теорию.

Мы лениво нежились, валяясь в подушках. Тан читал какие-то письма-бумаги, отвлекаясь на обжигающий тай, я же просто наслаждалась его близостью и ничего неделаньем, дремала, давала отдых уставшему телу и перенапрягшемуся мозгу, лакомилась

пряными сладостями и наблюдала из-за полуприкрытых век за мужчиной. Мне нравилось в нем все: как вспыхивают лиловым во время сильных эмоций его глаза, как сходятся на переносице смоляные брови, а лоб пронзают недовольные морщины, как он пьет тай, перекатывая его во рту словно бархатный вайн, как напрягается сильная спина, когда он тянется за очередной бумагой, как он смотрит на меня, когда думает, что я не замечаю, как поглаживает кончик рыжего локона, случайно попавшего в его руки или целует меня, без страсти, но с нежностью, обдавая горчащим ароматом обжаренных зерен и вечнозеленых специй.

Вот тут-то всё и случилось.

Не вставая с импровизированного ложа, закопавшись, словно северная лисица в снег, поглубже в подушки, я наблюдала со стороны, будто подглядывала в щёлку за собой и Азамом. Моему взору предстала картина того, что произошло несколькими леорами ранее.

И это было прекрасно.

Мы двигались как единое целое, разделенное когда-то против нашей воли и соединенное вновь. Наши движения были столь слажены, столь гармоничны, столь созвучны, что я залюбовалась красотой страстного танца. Видеть соитие, в котором я принимала непосредственное участие, с такого ракурса было странно, но не менее возбуждающе, чем участвовать в нем.

Вот я откинулась назад, подставляя алебастровую грудь с торчащими бусинами сосков под алчущие губы, вот Азам вторгаясь глубоко и часто, продолжает смаковать мою кожу, сцеловывая капли воды, а вот сильные пальцы впиваются в мои ягодицы в тот момент, когда я агонизирую в вихре экстаза, даря мне своей резкостью освобождение и восторг.

Я моргнула, и картина моего оргазма истаяла дымком, поднимающимся от тлеющих углей. От увиденного меня бросило в жар, к щекам и соскам прилила кровь, а внизу живота, заворочался плотский голод. Азам, будто почувствовав мою жажду, оторвал взгляд от свитка, и провел указательным пальцем по моей обнаженной ноге, от большого пальца до колена, будоража нежную кожу намеком на большее. Колючие мурашки приветствовали теплые пальцы, собираясь табуном и разбегаясь по всему телу, обещая и предвкушая.

Я вынырнула из подушек и потянулась к любовнику, поймала его руку и прижала к внутренней стороне бедра. Потянув её выше, я вызывающе улыбнулась и медленно развела ноги, не намекая, а откровенно предлагая себя и свое тело. Ждать мне не пришлось, мгновение, и картины прошлого были вытеснены настоящим.

Утро в пустыне начиналось рано. Но еще до того, как слуги начали привычную суету, я проснулась. Неясное предчувствие, легкая тревога, не паника, а именно слабое опасение не дали мне продолжить наслаждаться сладким восходом. Выпутавшись из крепких объятий, я накинула абаи, и пристегнув ножны — вышла на улицу.

Но мне так и не удалось понять причину своего беспокойства, всё было как обычно, по периметру стояла охрана, а сигнальный контур не был нарушен, редкие слуги завидев меня практически падали ниц, касаясь лбами коленей, легкий бриз пока еще разгонял жару едва начавшегося утра, и я предпочла вернуться в шатер.

Азам проснулся, и в этот самый момент плескал водой в лицо.

— Я хотел показать тебе кое-что после завтрака, а затем наша дорога стелется в Алэк, возвращаться в место силы не будем. Это ни к чему.