Луна. Укройся волнами, начни сначала
Шрифт:
Сразу и без сомнений я понимаю, что этот женский глубокий голос принадлежит моей маме. Не могу уловить смысл, но испытываю уверенность, что она говорит со мной о чем-то очень важном, пытается то ли успокоить, то ли приободрить меня.
Мама говорит торопливо и тяжело, я знаю, что ее обычная речь не такая, что мама мягкий и добрый человек, нежная женщина. Но теперь ее слова летят как неровная стая птиц, срываются то на высокие ноты, то, наоборот, переходят почти на шепот.
В этом воспоминании мне волнительно и даже страшно. Единственное, чего я хочу –
Я чувствую усталость, словно я бежала издалека, ощущаю ветер в волосах и густой запах моря, перемешанный с запахом зеленеющей листвы.
Воспоминание отступает так же быстро, как и появляется.
Открываю глаза.
Снаружи меня тоже окружает темнота, а в мыслях снова играет мелодия саксофона.
Поднимаю руку и нащупываю сначала одеяло, затем подушку, затем край москитной сетки. Значит, я все еще в том же доме, на той же постели.
Перед внутренним взором проносится злое лицо Эдгара, и я сжимаюсь от мысли о нем и от резкого осознания – я хочу в туалет.
Проглотив ком страха, ощупываю простынь около себя – сухо. Это хорошо, я проснулась вовремя.
«Туалет справа от кухни», – сказал он в нашу прошлую встречу. Значит, нужно идти.
Упершись локтем в постель, хочу встать. Но слабая рука подгибается, и я падаю лицом на подушку. Голова тут же отзывается болью, но уже не такой острой, как раньше.
Пролежав несколько секунд, собираюсь с силами и повторяю попытку.
На этот раз удается сесть на край кровати и коснуться ногами грубого деревянного пола.
В темноте я вижу только очертания предметов, поэтому сначала долго высматриваю опору, и лишь потом поднимаюсь на ноги.
Я умею ходить, без сомнения. Но все движения даются с трудом и как будто в первый раз.
Сперва стою, шатаясь, как новорожденный жеребенок, ухватившись за край комода. Затем делаю несколько шагов к двери и цепляюсь за ее ручку. Потом, стараясь двигаться тихо и не разбудить хозяина дома, приоткрываю дверь и неуверенно шагаю в новое место, которого еще не видела или, по крайней мере, не помню.
Я хочу лишь найти туалет и вернуться в постель, но как только оказываюсь в коридоре, попадаю в сияющий и мощный луч света. Зажмурившись, отшатываюсь от двери и вжимаюсь в стену.
Свет окутывает меня и кажется таким теплым, знакомым, почти родным.
Но откуда может исходить это мощное свечение? Ведь в доме тишина, а в комнате, где я спала, царила кромешная темнота.
С усилием открываю глаза и понимаю: этот чудесный свет – лунный. Прямо напротив меня окно, а в центре окна, как огромная желтая лампа, сияет и светит яркая, абсолютно круглая луна.
На миг я забываю, где нахожусь, и всем сознанием падаю в нисходящий на меня свет. Отчего-то на душе становится спокойно и ясно, я не думаю ни о страхе, ни о боли, а лишь смотрю на огромную круглую лампу посреди черного неба в центре
Шорох раздается справа от меня.
Снова вздрагиваю и, оторвав взгляд от луны, смотрю в направлении звука. Темный человеческий силуэт моментально оказывается посреди комнаты.
Ох, нет. Я разбудила Эдгара.
– Встала? – как всегда резко говорит он. – Выздоровела, значит?
– Я, я… иду в туалет, – отвечаю еле слышно.
– Ну хоть так, – отрезает Эдгар и исчезает в темноте.
Огромный бело-желтый шар продолжает укутывать меня в свой свет.
Добравшись до цели, нащупываю рукой выключатель и вхожу в уборную, очень тесную, но чистую. Придерживаясь за стену, уже собираюсь справиться со своей задачей, но останавливаюсь, увидев небольшое круглое зеркало.
Дрожь пробегает по телу.
Зеркало висит в неприметном месте за душевой кабиной, оно совсем маленькое, серое и потрескавшееся от времени. Кажется, этим предметом здесь совсем не пользуются.
Делаю шаг к нему, но, испугавшись, замираю.
Я не помню себя. Совсем не помню своего лица.
Горячие слезы обжигают глаза. Ловлю мокрые капли пальцами и обнимаю ладонями лицо. Острые скулы, густые брови, родинка на виске и огромные ссадины под волосами – вот все, что я узнала, изучая себя.
Но отступать некуда.
Если я хочу вспомнить, кто я и почему оказалась здесь, нужно быть смелой.
Тянусь к зеркалу, но снова останавливаюсь.
А хочу ли?
Какой была моя жизнь, если ее финалом я выбрала шаг со скалы? Как я жила, если захотела умереть осознанно и не оставила самой себе выбора? Если собственная память уже несколько дней не пускает меня на свои просторы и отсылает только к детству?
Нет, я не хочу! Не хочу!
Зажмурившись, вытираю щеки.
Но я должна!
Где-то там живет прошлое, которое я бросила по ошибке или глупости. И в этом нужно разобраться – во что бы то ни стало, как бы ни было больно и страшно.
Быстро, чтобы не передумать, подхожу к маленькому зеркалу и, сняв его со стены, подношу ближе.
Голубые глаза, длинные ресницы, серая кожа.
Это – я.
Это – мое лицо.
Я очень смутно помню его и, кажется, почти совсем не знаю.
Первое, за что цепляется взгляд – незаживший шрам, что идет от виска ко лбу и теряется в светлых прядях.
Я думала, что вся моя рана скрыта под волосами, но нет. Ее уродливое начало зияет при первом же взгляде на меня.
«Гребаные суицидники…» – голос Эдгара проносится в мыслях. Руки начинают дрожать.
Теперь, глядя в зеркало, я всегда буду пытаться вспомнить и представлять свой шаг со скалы. Шаг, на котором оборвалась одна жизнь и началась другая.
Изучаю отражение дальше, и дрожь становится все сильнее: голубые глаза с темными вкраплениями похожи на пустующие планеты, в них столько боли и отчаяния, словно передо мной глаза настоящего горя.