Лунная пыль. Я, робот. Стальные пещеры
Шрифт:
— Правильно. Теперь слушай — логика! — Донован начал загибать волосатые пальцы. — Первое. Новый робот прошел все испытания в лаборатории. Второе “Ю.С.Роботс” гарантировала, что он пройдет и полевые испытания на астероиде. Третье. Вышеупомянутых испытаний робот не выдерживает. Четвертое. Если он не пройдет полевых испытаний, “Ю.С.Роботс” теряет десять миллионов наличных денег и примерно на сотню миллионов репутации. Пятое. Если он не пройдет испытаний и мы не сможем объяснить почему, очень может быть, что нам предстоит трогательное
За деланной улыбкой Пауэлла скрывалось отчаяние. У фирмы “Юнайтед Стейтс Роботс энд Мекэникел Мэн Корпорэйшн” был неписаный закон: “Ни один служащий не совершает дважды одну и ту же ошибку. Его увольняют после первого раза”. Пауэлл сказал:
— Ты все объясняешь так понятно, не хуже Евклида, — все, кроме фактов. Ты наблюдал за этой группой роботов целых три смены, и они работали прекрасно. Ты, рыжий, сам говорил. Что мы еще можем сделать?
— Выяснить, что с ними неладно, вот что мы можем сделать. Да, они прекрасно работали, когда я за ними наблюдал. Но когда я за ними не наблюдал, они три раза переставали выдавать руду. Они даже не возвращались, когда положено, — мне пришлось за ними ходить.
— И ты не заметил никакой неисправности?
— Ничего. Абсолютно ничего. Все было в полном порядке. За исключением одного пустяка, — не было руды.
Пауэлл хмуро покосился на потолок и взялся за ус.
— Вот что я скажу, Майк. В свое время мы не раз попадали в довольно скверное положение. Но это еще похуже, чем было на иридиевом астероиде. Все запутано до невозможности. Смотри. Этот робот, ДВ-5, имеет в своем подчинении шесть роботов. И не просто в подчинении: они — часть его.
— Я знаю…
— Заткнись! — зло оборвал его Пауэлл. — Знаю, что знаешь. Я просто обрисовываю весь идиотизм нашего положения. Эти шесть вспомогательных роботов — часть ДВ-5, так же как твои пальцы — часть тебя, и он отдает им команды не голосом и не по радио, а непосредственно через позитронное поле. Так вот — во всей “Ю.С.Роботс” нет ни одного роботехника, который знал бы, что такое позитронное поле и как оно работает. И я не знаю. И ты не знаешь.
— Это уж точно, — философски согласился Донован.
— Видишь, в каком мы положении? Если все идет гладко — прекрасно! Если что-нибудь неладно, то это выше нашего понимания! И скорее всего, ни мы, ни кто-нибудь иной здесь ничего не сможем сделать. Но работаем-то здесь мы, а не кто-нибудь иной! В том-то и заковыка! — С минуту он предавался безмолвной ярости. — Ладно. Ты привел его?
— Да.
— И он ведет себя нормально?
— Ну, у него нет никакого религиозного помешательства, и он не бегает по кругу и не декламирует стихи. Вероятно, нормально.
Донован вышел, злобно тряхнув головой.
Пауэлл потянулся к “Руководству по роботехнике”, которое своей тяжестью грозило проломить стол, и с благоговением раскрыл его. Однажды он выпрыгнул из окна горящего дома, успев только натянуть
Он сидел, уткнувшись в “Руководство”, когда вошел робот ДВ-5, и Донован захлопнул дверь.
— Здорово, Дейв! — угрюмо произнес Пауэлл. — Как себя чувствуешь?
— Прекрасно, — ответил робот. — Можно сесть?
Он подвинул специально укрепленный стул, предназначенный для него, и, осторожно согнув свое туловище, устроился на нем.
Пауэлл одобрительно взглянул на Дейва (непосвященные могли обращаться к роботам по их серийным номерам; специалисты — никогда). Робот не был чрезмерно массивным, несмотря на то, что представлял собой думающее устройство составного робота, состоявшего из семи частей. Он был немногим более двух метров ростом — полтонны металла и электричества. Много? Ничуть, если эти полтонны должны вместить массу конденсаторов, цепей, реле и вакуумных ячеек, способных проявить практически любую доступную человеку психологическую реакцию. И позитронный мозг — десять фунтов вещества и несколько квинтильонов позитронов, которые командуют парадом.
Пауэлл вытащил из кармана рубашки помятую сигарету и сказал:
— Дейв, ты — хороший парень. Ты никогда не капризничаешь. Ты — спокойный, надежный робот-рудокоп. Ты можешь непосредственно координировать работу шести вспомогательных роботов, и, насколько я знаю, в твоем мозгу из-за этого не появилось нестабильных связей.
Робот кивнул:
— Я очень рад этому, но к чему вы клоните, хозяин?
Его звуковая мембрана была отличного качества, и присутствие обертонов в речевом устройстве делало его голос не таким металлическим и однообразным, какими обычно были голоса роботов.
— Сейчас скажу. Это все говорит в твою пользу. Но почему же тогда не ладится твоя работа? Например, сегодняшняя вторая смена.
Дейв заколебался:
— Насколько я знаю, ничего не произошло.
— Вы прекратили добычу.
— Я знаю.
— Ну?
Дейв был озадачен.
— Я не могу объяснить, хозяин. Это кончится для меня нервным потрясением, — то есть я, конечно, этого себе не позволю. Вспомогательные роботы действовали хорошо. Я это знаю… — Он задумался; его фотоэлектрические глаза ярко светились. — Не помню. Смена кончилась, пришел Майк, а почти все вагонетки были пустыми.
Донован вмешался в разговор:
— Ты знаешь, что в конце смены ты уже несколько раз не явился с рапортом?
— Знаю. Но почему… — Он медленно, тяжело покачал головой.
Пауэлл вдруг почувствовал, что если бы лицо робота могло что-нибудь выражать, то на нем отразились бы боль и унижение. Роботу в силу самой его природы очень неприятно, когда он не исполняет своих функций.
Донован вместе со стулом пододвинулся к столу Пауэлла и наклонился к нему.
— Может быть, потеря памяти? Амнезия?