Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты
Шрифт:
“Сюзерен”, — произнес кто–то тихо, с сарказмом.
“Не понял. Какой сюзерен?”
“Обыкновенный такой, с позументами”.
“Кто говорит?”
“Все говорят. Имей совесть — дай Кире спокойно поплакать. Надо же, из–за какой–то лепешки вонючего дыма на каком–то паршивом Япете!..”
Всеобщее пятисекундное замешательство. Реплика Энцелада:
“Радиоанониму с Дионы: не суйтесь в дела, в которых вы разбираетесь как осьминог в парфюмерии. И зарубите у себя на носу: мы не даем своих руководителей в обиду”.
Ответа не было. Ничего, кроме неловкости, не ощущалось в наступившей вдруг тишине. И ничего, кроме акустических пакетов, вызванных электроразрядами в кольцах Сатурна, не прослушивалось.
Неловкую
“Напоминаю: радиоабонентов, не имеющих отношения к деятельности отряда селенологов, администрация Сатурн–системы убедительно просит не занимать диапазон для связи с Япетом — “Анардой”. Диапазон исключительно в распоряжении селенологов под руководством Максима Лазарева. Благодарю за внимание”
“Благодарю за такую связь, — скорбно обронил Максим. — И не делайте вид, будто вам непонятно, что без фотонного передатчика мы сейчас как без рук”.
“Даже неспециалистам ясно: в районе Япета зона полного радиомолчания, — подхватил Энцелад. — Вам не стыдно, спецы?”
“Сочувствую, селенологи, но помочь не могу, — быстро отреагировал на справедливый упрек Энцелада знакомый Андрею сильный и очень красивый голос низкого регистра (этот голос часто звучал во время сеансов связи на подходе к Сатурну). — У меня по графику Ф-связь* с кольцевиками “Фермуара”. И с танкером “Аэлита” первый сеанс. Что такое первый сеанс, объяснять никому не надо? Советую связаться с “Анардой” через “Байкал” — Рея скоро выходит на прямой луч с Япетом. Ну а пока радиосредствами дайте знать “Байкалу”, в чем дело. Успеха!”
Переговоры в радиодиапазоне “Анарды” иссякли.
Вернулся Аганн. Поднял кресло, приткнул его к рото–пульту на плашере пилот–ложементов. Усаживаясь, сообщил:
— Наш Ф-позывной для “Байкала” дает автоматика.
Андрей не ответил. Он смотрел на Пятно.
О том, что Пятно лежит на равнине Атланта, было ясно из полемики Титана и Энцелада. Визуально Андрей, пожалуй, и не сумел бы сразу определить этот район планетоида, хотя в свою курсантскую бытность изучал общую и прикладную селенографию (куда, понятно, входила и прикладная япетография). Вообразить себе “равнину Атланта” равниной мог бы отважиться только истый оригинал. С орбиты хорошо просматривались ледяные обрывы, “молодые” структуры извилистых гребней и желобов, покрытые сеткой черных трещин участки “слоновьей кожи”, сильно изжеванные мелкими складками зубчатые холмы (гофры), ну и, конечно же, вездесущие черные оспины взрывных и ударно–взрывных кратеров, окольцованных светлыми валиками. К западному региону этой, с позволения сказать, равнины, окрещенной именем мифического небодержателя, примыкал бассейн Плейоны — крупная, но не слишком глубокая впадина с обычной для бассейнов ударного типа системой концентрических разломов и гребней. Западный край Пятна упирался в уступ внешнего гребня Плейоны.
Рассматривать Пятно было удобно: его изображение медленно, со скоростью улитки, ползло по невидимо–вогнутой поверхности сфероэкрана — левее белой полосы настила, соединяющей плашеры пилот — и штурм–ложементов. Кроме удивительно круглого абриса, ничего такого, что поражало бы взгляд, в этом новообразовании не было. Слегка бугристое в центре, похожее на широченный пудинг скопление светло–серого дыма. Или тумана, если доверять прозорливости селенологов Энцелада.
Толщина “пудинга” сравнительно невелика. На глаз — порядка трех километров. Вряд ли более четырех. Трудно представить себе, чтобы рождение туманного диска диаметром в двадцать пять километров не сопровождалось выбросом соответственного масштаба. И всего за девять часов колоссальный султан газа успел осесть на равнину геометрически правильным слоем?.. Крайне сомнительно. А для гипотезы о спокойной миграции газов — из трещин
Мало–помалу изображение Пятна уползло под плашер штурм–ложемента. Андрей перевел глаза на светлую полосу, выбелившую горизонт. Она была несравнимо ярче всех остальных подсвеченных Солнцем деталей рельефа темно–серого в массе своих площадей ледорадо* ведущего полушария Япета. Светлая полоса принадлежала ведомому полушарию, которое, вероятно, по причине давнишнего столкновения с астероидом гораздо больше запорошено инеем. Мертвец–в–Простыне… На Япет десантировались две смешанные по составу (космодесантники и ученые) исследовательские экспедиции; обе сделали вывод, что эта луна, вполне нормально изуродованная в прошлом сейсмической активностью недр и метеоритной бомбардировкой, ныне мертва, как булыжник. Скорбное Внеземелье опустило снежную Простыню на окоченелые останки. А теперь, выходит, Мертвец шевельнулся?..
— Я — “Байкал”! — внезапно взревели тонфоны. — “Анарда”, слышу ваш позывной! Кто на приеме?
Аганн убавил громкость, взглянул на Андрея.
— “Анарда” — “Байкалу”, — проговорил Андреи. — На приеме Тобольский. Салют, капитан!
— Салют, шкип! — Голос Валаева потеплел. — Чертовски рад тебя слышать.
— Взаимно, Ярослав, взаимно! Как дела на разгрузке?
— Кое–как. Здешних приемщиков ты знаешь. Одним словом — провинция. — Валаев вздохнул. — Но послезавтра “люстру” — в руки экзоператорам, а тебе — добро пожаловать на “Байкал”. Масс–центровку проведут под твоим руководством. Соскучился?
У Андрея чуть было не вырвалось чистосердечное “да, очень”, но, вспомнив Копаева, он вовремя притормозил язык:
— Да… как тебе сказать? Здесь скучать не приходится.
— Что у вас с радиосвязью? В эфире паника: все поголовно встревожены вашим молчанием. Говорят, там пятно у вас объявилось какое–то ненормальное?
— Облако белесого тумана. Слишком круглое такое облако… Не идеально круглое, потому что края кое–где оплывают, но все равно — слишком. Я думаю, это он влияет на радиосвязь.
— Мы взяли его телефотерным увеличением. Мне эта штука напоминает круглую льдину.
— А мне — пудинг. Хорошо отформованный грандиозный пудинг. Хватит на всех. Для всего человечества, как сказал бы один мой знакомый.
— Чего только не выдумает Мать Природа… Кстати о человечестве. Тут специалисты по лунам страшно взволнованы, пылают желанием взять у вас интервью. Одного едва успокоили — нервы у парня сдали. Из–за этого Пятна, говорит, мою диссертацию теперь к чертям в болото. Жалко его, хороший такой человек, молодой — и уже, понимаешь, с запятнанной диссертацией… Ну, до встречи? Привет Аганну. Передаю канал селенологам. Будь здоров!
— Общий привет, — процедил Андрей вместо привычного “Салют!”. Специально для Аверьяна.
— Титан–орбитальный — Япету. Мы вас тоже приветствуем, Андрей Васильевич! Вас и капитана “Анарды” Аганна. Если вы ничего не имеете против, мы хотели бы войти с вами в контакт по поводу фог–объекта — он же Дым–диск, он же Грандпудинг и он же Пятно на Япете.
Это был голос Максима, и новый голос Андрею не очень понравился. Этакая жесткость интонаций под сиропчиком снисходительной вежливости.