Лунная радуга. Волшебный локон Ампары
Шрифт:
Помещение командной рубки иллюзорно слито с Пространством: вогнутые потолок и стены – сплошной экран. Пол – тоже поверхность экрана (за исключением белых плашеров поворотных кругов для спаренных ложементов). Танкер висел над освещенной солнцем стороной Япета. Окольцованный серп Сатурна – над головой. За счет модернизации пилотажного и навигационного оборудования «Анарды» командная рубка выглядела вполне современно. Впереди – спаренные ложементы для первого и второго пилотов, посередине – спарка для капитана и штурмана (давно бы следовало ее демонтировать, но Аганну, видимо, трудно решиться). По бокам спарки, как колесные движители
Андрей опустился в штурманский ложемент. Взглянул на ушедшего в себя капитана и только теперь увидел на сфероэкране за его спиной парящего в пространстве справа по борту «Лемура». Фары вакуумного кибер-ремонтника были погашены, манипуляторы втянуты, но объектив видеомонитора открыт. Андрей сразу понял, зачем понадобилось Аганну выводить наружу «Лемура», однако решил от расспросов пока воздержаться (хотя интересно было узнать, успел ли ремонтник застать зеркальные кляксы). Откупорил бутылку. Аганн смотрел на него. Углубленно-задумчиво, не мигая. Смотрел не в лицо, а как бы разглядывал в общем и целом. Так разглядывают незнакомый предмет. Андрей перевел глаза на горизонт Япета, отхлебнул из бутылки. Он чувствовал на себе взгляд капитана.
– Напрасно ты здесь, – тихо проговорил Аганн. – На «Анарде» я предпочел бы видеть другого эксперта.
«Многообещающее начало», – подумал Андрей.
– Моя персона тебя не устраивает?
Длинная пауза.
– Меня всегда восхищали умники из экспертного отдела, – сказал Аганн. – Узнаю почерк. Затея Морозова?
– Да. Ну и что?
– Там обожают таскать каштаны из огня чужими руками. И самое интересное – легко находят для этой работы наивных парней.
Андрей промолчал.
– Место здесь скверное, вот что, – добавил Аганн. – Ты даже не подозреваешь, какое это проклятое место…
– О моих подозрениях, наверное, проще судить мне.
– Немногого они стоят, если ты до сих пор пребываешь в состоянии эйфорического благодушия.
– Да? А твоя цель – встряхнуть мои нервы?
– Если бы это могло обеспечить твою безопасность… Тебе нельзя было здесь находиться. По крайней мере – сегодня. Хотя бы сегодня…
Андрей посмотрел Аганну в глаза.
– Поэтому ты предлагал мне прогулку на «Казаранге»?
Аганн
– Вот оно что… Тогда возьми на заметку: твое предложение опоздало. И кстати, заботу о безопасности ближнего не проявляют в такой неуверенной и необоснованно деликатной форме. В вакуум-створе я тебя просто не понял.
– Да, я старый осел, – проговорил Аганн, и на лице его рельефно, как никогда, обозначились скулы и желваки. – Деликатничал, это верно. А надо было выставить тебя отсюда в первый же день. Отправить обратно на том же люггере, на котором ты прилетел, черт бы побрал мою деликатность.
– Капитан, мне не нравится тон разговора.
– А я теперь сожалею, что не взял такой тон с самого начала и не вышвырнул тебя за борт вместе с твоим мандатом. Это избавило бы нас обоих от… – Аганн не сказал от чего, только поморщился. – Прежде чем принимать мандат от Морозова, надо было вызвать меня на связь и спросить совета. Я бы тебе посоветовал…
– Бывает, я сам решаю, как мне поступить.
– Извини, но есть полезное правило: обсуждать кандидатуры экспертов с капитанами. Я пока еще капитан.
– Никому и в голову не приходило, что моя кандидатура тебе окажется не по вкусу. Грешным делом, и я, принимая мандат, свято верил в твое дружелюбие.
– Существуют разные ситуации. Одно дело – наши контакты в отеле «Вега», другое – на борту мертвого корабля в условиях Дальнего Внеземелья.
– Дружелюбие – это не ситуация. Это, я бы сказал, особая категория отношений в мире людей. – Андрей отхлебнул из бутылки. Добавил: – В нашем мире. – На капитана он не смотрел.
– Философствовать будешь у себя на «Байкале», – сказал Аганн. – А здесь я в ответе за твою безопасность. Ясно?
– Не очень. Перед кем?
– Перед собственной совестью. Этого довольно?
– Интересно, как вела бы себя твоя совесть, если бы экспертом на «Анарде» был кто-либо другой?
Ответа на этот вопрос капитан, по-видимому, не имел. Впервые за время беседы его ресницы затрепетали.
– А принципиальнее «если бы» у тебя ко мне ничего нет?
– Принципиальнее уже просто некуда, – заметил Андрей. Спросил: – А почему твоя совесть молчала так долго?
– То есть?
– То есть десять лет помалкивала после Оберона.
Аганн пошевелил белесыми бровями. Угрюмо пробормотал:
– Угум… Тогда иной разговор.
– Нет, – сказал Андрей, – разговор тот же. Только в ином тоне.
Уже в душевой, поливая себя антисептиками, он предчувствовал, что сегодняшний разговор зайдет далеко. Кончилась игра в безмолвного космического детектива, ну ее к лешему. Не он затеял эту беседу, но коль скоро начало положено, он доведет ее до конца. Чего бы это ни стоило. Никаких эмоций сентиментального свойства он сейчас не испытывал.
Было такое ощущение, будто ему предстоял логический поединок с совершенно чужим человеком. Или нечеловеком. Даже привычному облику Мефа Аганна он больше не доверял.
– Не понимаю, – сказал Аганн, – ты экспертируешь танкер или нравственность его капитана?
– Одно другого не исключает. Танкер – будущая орбитальная база, ты – ее потенциальный комендант.
– Ты парень настойчивый, умный… но неопытный.
– Смотря в чем.
– В делах прощупывания нервных узлов человеческого несчастья. Наверное, потому, что в жизни твоей все было гладко.