Лунная соната
Шрифт:
У нее был такой несчастный вид, что у него сердце перевернулось. Конечно, он понимал, что она плачет не от боли… Но все-таки смотреть на нее было мучительно. Хотелось взять ее на руки, прижать к груди и не отпускать… никогда. Вместо этого Дэвид просто подал ей руку и, когда она встала, подвел ее к софе.
— Сэми, вы не так устали, как думаете, просто у вас стрессовое состояние.
— Как и у половины населения страны. — Она потерла щиколотку.
— Вот именно. Но почему бы вам не быть в другой половине, у которой нет стресса?
—
— Вы перетрудились, — продолжал Дэвид, не обращая внимания на ее колкости, — а еще учеба и возбуждение. — И вышел.
Должен же был кто-нибудь сказать ей это, чтобы она задумалась? Он хотел еще добавить, что она почти не спит, плохо и мало ест, совсем не бывает на воздухе, но сдержался, иначе начнется истерика, а истерик он не переносил.
Когда через десять минут Дэвид вошел к ней, она все так же сидела на софе и листала какую-то тетрадку.
— И долго вам еще учиться?
— Около года.
— А потом?
— Найду хорошую работу, накоплю денег, чтобы приобрести приличное жилье, дам образование сыну.
— Вы собираетесь жить сто лет? За меньший срок вам не осуществить свои планы.
У нее вспыхнуло лицо, глаза потемнели, и она дрожащими губами произнесла:
— Над этим не шутят.
Дэвид уже жалел, что произнес эти жестокие слова. Действительно, какое ему дело до нее, ее планов и ее сына? Господи, да она сама ребенок — с этими дрожащими губами и обиженным взглядом. Он сел рядом с ней, взял ее за руку.
— Я восхищаюсь вашей целеустремленностью, и все-таки вы идете неверной дорогой.
— А вы знаете другую? Как можно говорить такое мне, женщине, которая хочет добиться успеха в жизни не окольными путями, а честно? Что вы знаете обо мне?
— Ну, хватит. Вы тоже обо мне ничего не знаете. Вы должны отдыхать хотя бы во имя вашего сына, если хотите, чтобы он вырос и получил образование. И поверьте, Сэми, я тоже пережил немало. Не надо судить о человеке по его поведению в настоящий момент.
— Дэвид, почему вы думаете, что я могу сорваться? Я вполне здорова и не собираюсь болеть. Вот закончу учиться и отдохну. В мае следующего года мне исполняется тридцать лет, и я хочу сделать себе подарок — получить профессию.
Он стал поглаживать ее руку. Они молча смотрели друг на друга — он с отчаянием, а она с вызовом. Потом он потянулся к ней.
— Не надо, не смейте, — прошептала Сэми, угадав его движение. — Пожалуйста, — повторила она охрипшим вдруг голосом. — Оставьте меня, оставьте…
Почему все стало таким напряженным? Почему любой разговор переходит в ссору, а любое касание становится взрывоопасным? Дэвид чувствовал себя так, как будто его на всем скаку вышибли из седла. Ему стало страшно от внезапно возникшей мысли: а не влюбился ли он? Нет, тут же одернул он себя. Нравится — да, хочет ее как женщину — да, но влюбился? Почему же он
Дэвид стал вспоминать другую женщину, свою жену. Та жизнь была десять лет назад и кончилась так страшно и так неожиданно… Он долго не мог прийти в себя, потом окунулся с головой в работу и постарался все забыть, постарался… хотя до конца так и не забыл. Вел рассеянный образ жизни, встречался с женщинами, но никаких обязательств не хотел, не хотел усложнять свою жизнь. Что же случилось теперь? Ему не нужны никакие чувства, не нужны!
* * *
Саманту страшно раздражал этот въедливый тип. Ну не могла она спокойно переносить его шуточки и лукавые взгляды, ей не нравилось, что она становится объектом насмешек, когда говорит правду. Что смешного в желании учиться? Что смешного в ее желании ни от кого не зависеть? Какое ему дело до ее проблем, чего он лезет со своей помощью? Самонадеянный нахал, накручивала себя Саманта, не слушая голоса разума, который нет-нет да и напоминал ей о достоинствах Дэвида, которые она упорно не хотела замечать.
Сэми позвонила Джине и стала жаловаться на своего соседа. Она чуть не рыдала в трубку, приписывая ему даже то, в чем он был совершенно неповинен, — разбитую вазу, пролитый сок и прочее, что якобы отвлекало ее от занятий.
— Да ты влюблена в него! — заключила Джина.
— Ну конечно, ты только об этом и думаешь! — в сердцах воскликнула Саманта, хотя в глубине души была почти согласна с подругой.
— Сэми, видит Бог, ты заслуживаешь счастья. Подумай, сейчас самое время закрутить роман. Кевина нет, что тебе мешает быть внимательней к Дэвиду и доставить себе немного радости?
Нет, Джина сошла с ума. Связываться с Дэвидом? Да он превратит ее жизнь в сплошную нервотрепку, подчинит ее, будет указывать, как ей поступать и что делать, вплоть до мелочей.
— Джина, ты лучше кого бы то ни было знаешь мои проблемы — и толкаешь меня к Дэвиду?
— Тогда найди второго Джейсона и люби его! Он-то уж не указывал тебе, что делать, а бросил — и все.
Саманту охватил страх: нет, нет, Джейсон сделал ее несчастной, бросил ее с сыном и даже свою жизнь не уберег. Но и Дэвид не принесет ей счастья.
Она пошла в душ и долго стояла под струями воды. Постепенно она успокоилась. У нее отлаженная, ровная, пусть и без радостей, жизнь, есть цель, есть сын, дедушка и сестра, и она добьется своего, но при условии: держаться от Дэвида подальше.
Конечно, это было легче сказать, чем сделать. На следующее утро, когда Сэми уже сидела у себя на складе и разбирала бумаги, на улице послышался шум. Выглянув в окно, она увидела у дверей фургон. Из кабины вышел человек в униформе, достал из кузова огромный букет и направился к ней.