Лунная ведьма

Уинстед Линда Джонс

Айседора заговорила на языке, которому научила их мать — благородном, священном языке, непонятном для солдат.

— Я могу их убить.

— Не сегодня, — Жульетт распахнула платяной шкаф и вынула чёрное платье из мягкой, тёплой ткани. Бросила его сестре, схватила пару ботинок и направилась к двери. — Идём.

Они прошмыгнули мимо солдата у дверного проёма, который тщательно старался не дотрагиваться до Айседоры, и мимо других собравшихся в холле молодых людей. Все до единого расступились, следя за Айседорой со смесью ненависти и подозрения. Она убила одного из них прикосновением руки и несколькими непонятными словами,

и необходимость проводить её до дворца нетронутой и безнаказанной их не устраивала.

Но никто не желал рискнуть и прикоснуться к ней.

Сестры вбежали в комнату, где всего несколько минут назад Жульетт отчаянно пыталась заставить себя заснуть. Окно, у которого она стояла, всматриваясь в осенний пейзаж, было разбито. Внутрь врывался морозный воздух, играя шнурками занавесок. Жульетт направилась прямиком к шкафу и открыла дверцы.

Первым в списке её приоритетов стояло тепло, вторым — удобство. Она вынула из шкафа темно-зелёное платье с пушистой юбкой и длинными рукавами с аккуратными буфами. Все другие вещи останутся здесь.

Девушки натянули платья поверх ночных сорочек, поскольку солдат, которому приказали их охранять снова встал в дверном проёме и нахально наблюдал. Сев на край незастеленной кровати, сестры надели толстые носки и ботинки: Айседора черные, как почти вся её одежда со смерти мужа, Жульетт — тёплого коричневого цвета. Как и платья, обувь была удобной и хорошо защищала от холода. Они отказались от лучших, более красивых сапог, отдав предпочтение крепкой обуви для прогулок.

Минуты истекали, и вряд ли Борс даст им дополнительное время, если таковое понадобится. Что берут с собой люди, покидая дом навсегда? Её окружало столько вещей, с которыми не хотелось расставаться. Платья, обувь и мебель со временем можно заменить. Но как же рецепты матери, серебро, несколько красивых драгоценностей, картина над камином в гостиной... её травы!

В полузастёгнутом платье и полузавязанных ботинках Жульетт схватила свой маленький чемодан, опять взяла Айседору за руку и поспешила на кухню. Солдаты снова расступились, освободив для них широкое пространство. Ей очень хотелось перейти на бег, но многие из мужчин настороженно держались за рукоятки мечей или кинжалов и с радостью воспользовались бы оружием при первой возможности.

— Что ты делаешь? — Айседора, усевшись на кухонный стул, поочерёдно зашнуровывала ботинки, пока Жульетт сметала в чемодан с полки с травами все, что могла. — Думаешь, в дороге тебе понадобится столько лекарств? Не станешь же ты лечить этих чёртовых солдат.

— Не ругайся, — почти рассеянно одёрнула Жульетт. Она ещё не решилась рассказать о планах солдат сжечь дом. Боже, она уже чувствовала запах дыма, едкий жар мебели, одежды и даже тела солдата, которое бросят в прихожей. — Мало ли что может пригодиться.

— Полагаю, тёплые накидки, — подсказал Борс, прошагав в кухню мимо охранника, который бдительно следил за Айседорой, но не подходил слишком близко. — К тому времени, как мы доберёмся до Арсиза, ночи станут совсем холодными.

Айседора резко встала. Охранник с Борсом синхронно отступили на шаг назад, и она сказала:

— Я возьму их.

Жульетт внимательно посмотрела на сестру.

— Обещай не делать глупостей.

Айседора помедлила. Она хотела бороться и предпочла бы умереть в драке, а не смиренно поехать с солдатами. Её сдерживала лишь угроза сестре

и понимание, что Софи всё ещё в них нуждается.

— Прекрасно, — рявкнула она, — обещаю.

Наверное, через полминуты после того, как Айседора вышла из комнаты, Борс известил:

— Время вышло.

Жульетт закрыла чемодан и защёлкнула замок. Солдаты стройным потоком направились к выходу. Свет их факелов дико мерцал на стенах, которые Жульетт никогда больше не увидит, через разбитое кухонное окно влетал холодный ветер. Айседора в сопровождении охранника вошла из коридора со своим черным плащом и перекинутой через руку добротной серой накидкой Жульетт.

— Пора уходить, — предупредила Жульетт, забирая у Айседоры накидку. Когда сестра поймёт, что задумали солдаты, она, несомненно, бросится в бой. И умрёт.

Сёстры, окружённые со всех сторон, надели плащи и ступили в ночь. Левой рукой Жульетт несла чемодан, правую крепко сжимала в кулак. Айседора держалась рядом. Мужчины с факелами остались сзади. Времени почти не осталось.

Жульетт остановилась. Айседора последовала её примеру и повернулась лицом к сестре.

— Прости меня, — прошептала Жульетт.

— За что...

Закончить предложение Айседора не успела. Жульетт подняла правую руку и бросила ей в лицо тонко измельчённый порошок. Тот подействовал мгновенно. На долю секунды Айседора возмущённо замолчала и тут же упала в обморок. Жульетт поймала её, не дав удариться, и уложила на землю.

На крышу дома полетел первый факел. Потом второй. Один идиот забросил свой пылающий факел в окно комнаты и с улыбкой на лице наблюдал за распространением огня.

— Что ты с ней сделала? — равнодушно поинтересовался Борс, кивнув на неподвижную Айседору.

— Спасла жизнь, — прошептала Жульетт.

Борс, несомненно, был жадным, но не глупым. Он понял ход её мыслей. Жульетт спросила себя, поймёт ли их когда-нибудь Айседора.

Немного помолчав, Борс добавил сухим и таким же пугающим, как ветер, голосом:

— Используешь этот порошок или что-то похожее на моих солдатах, и я с удовольствием разрешу им сделать с тобой все, что захочется прежде, чем убить.

Дворец императора в Арсизе

Лиана затаила дыхание, не в силах поверить в реальность происходящего. Они с Себастьеном стояли в величественном тронном зале под лучами послеполуденного солнца, струящимися через недавно восстановленное окно на крыше. Гостей собралось мало, зато сплошь жрецы да министры.

Осталось произнести лишь несколько слов, и Себастьен станет её мужем. А Лиана императрицей. Её нерождённый ребёнок, если это действительно мальчик, как увидела в своих снах ведьма Джедра, однажды взойдёт на трон. Жизнь женщины, которая всего несколько месяцев назад была любимой фавориткой императора и его самым доверенным убийцей, разительно изменилась.

Лиана с Себастьеном бок о бок стояли перед Меррилом, верховным жрецом Каламбьяна. По такому случаю она выбрала не прозрачное платье наложницы и не простой темно-красный наряд, а прекрасное, роскошное королевско-красное платье. Приличествующее леди, декорированное драгоценными камнями и золотым шнурком, многократно обвивавшим талию над начавшем округляться животом. Лиана любила эту нежную выпуклость и порой подолгу сидела, поглаживая её и разглядывая своё изменившееся тело.