Лунное притяжение
Шрифт:
У Абигейл была только одна надежда на то, что неприязнь Талорка к англичанам и последующее желание избавится от нее, будут достаточно велики, чтобы принять ее обман за дар и не объявлять войну.
Сэр Рубен, казалось, спокойно относился к возможности того, что лэрд Синклеров мог объявить войну по этой причине. Однако, исходя из того, что Эмили писала в своих письмах относительно гордости горцев, и Талорка в особенности, у Абигейл были свои сомнения. Кроме того, если Талорк такой сильный и суровый мужчина, как Эмили писала в своих письмах, то он может очень жестоко отомстить лживой невесте.
Эта
Всех этих мыслей было настолько много и они так ее беспокоили, что Абигейл завидовала своей горничной, которая крепко спала. Она жаждала избавиться от этих горьких дум, но не на столько, чтобы присоединиться к своим родителям. Сибил и сэр Рубен вместе с солдатами, которые были при исполнении и теми, кто еще не ложился спать, находились в замке.
Абигейл не пригласили присоединиться к ним, но она и не хотела этого. Ужин и так был достаточно утомительным со всеми ее попытками читать по незнакомым губам и жестам. Плюс ко всему, ее нервировала необходимость быть в центре внимания, с чем она никогда не сталкивалась.
Абигейл привыкла, что люди ее отчима ее игнорировали. Но здесь она была нареченной сильного лэрда-горца, которого, очевидно, уважали и которым восхищались все в клане Макдональдсов — и, возможно, даже немного боялись. Все на нее таращились, и Абигейл чувствовала их интерес, даже если не могла слышать их шепоты вокруг нее.
К сожалению, ничего из того, что произошло с ней после прибытия в Шотландию, не могло уменьшить тот крик безнадежности, что звучал в ее беззвучном мире.
Земляной настил дома завибрировал. Эмили учила Абигейл как использовать другие ее чувства, чтобы компенсировать ее невозможность слышать. Иначе, все могли узнать о ее изъяне, и она стала бы изгоем в собственном доме. Она училась «слышать» тем, что она чувствовала вокруг нее. Приложив руку к полу, она позволила ей прислушаться к земле. Колебания были очень различимыми и указывали на то, что рядом с домом проезжают боевые кони. Должно быть, ее жених и лэрд Макдональдсов возвратились.
Они, конечно, специально выбрали это время суток. На дворе было темно и оба лэрда больше чем на два часа опоздали на вечернюю трапезу.
Осторожно, чтобы не разбудить спящую горничную, Абигейл поднялась со своей кровати. Она не могла пропустить возможность хоть одним глазом посмотреть на лэрда Синклеров.
Она тихо прокралась к окну, что выходило на переднюю сторону дома, но когда отодвинула в сторону шторку, она не увидела, ни лошадей, ни мужчин. Она поспешила пройти через комнату и потянула в сторону шторку на окне, что выходило к часовне.
Почти полная луна освещала большую группу воинов. Всего девять мужчин. Пять из них сидели на огромных боевых конях и держались с большей уверенностью, чем другие. Или, может быть, они просто источали господство над всем вокруг них. Все они были большими мужчинами, но двое были почти великанами. На всех были пледы другой раскраски, чем у Макдональдсов, хотя какие именно было трудно различить с такого расстояния да еще в лунном свете.
Синклеры. Это должны были быть они.
Четверо остальных мужчин носили пледы Макдональдов.
По Синклерам было сложно это определить. Другие четыре воина, включая лэрда Макдональдов, очень отличались от Синклеров. По крайней мере, эти отличия были очевидны для такой женщины, как Абигейл, которая провела слишком много времени, расшифровывая язык движений тела.
Было ясно, что кто-то из Синклеров отдал приказ спешиться, но Абигейл не могла точно сказать, кто это сделал. Был ли это тот великан с волосами цвета воронова крыла, которые спадали на его плечи, или тот со светлыми волосами, которые переливались серебром в лунном свете?
Ни один из них не носил рубашку под пледом, что, как ей сказали, было обычным делом, когда шотландский воин охотился или бился в сражении. По крайней мере, среди горцев. Все Макдональдсы носили рубашки, даже если все они были с голыми ногами, что свидетельствовало об отсутствии цивилизованности и скромности. Абигейл провела так много времени, разглядывая особенности гэльской одежды, что была уверена, ее щеки стали просто пунцовыми.
У человека с волосами цвета воронова крыла была замысловатая, темная татуировка, которая вилась вокруг его левого предплечья. Абигейл доводилось слышать, что в Хайленде были племена, которые практиковали варварский обычай отмечать свою кожу синими татуировками, но ей никогда не приходило в голову, что Синклеры могли быть одними из них. Темные завитки рисунка заиграли на мускулах воина, когда он спрыгнул вниз со своей лошади.
Абигейл испытывала сильное желание провести пальцами по виткам и линиям того рисунка. Это желание очень потрясло и смутило ее. Абигейл была намного невиннее, чем ее младшая сестра, Джолента, которая последние четыре года по несколько месяцев проводила при Дворе. Джолента хвасталась тем, что флиртовала с множеством мужчин, которые были при исполнении служебных обязанностей.
Она рассказала Абигейл, что нескольким из тех мужчин она позволяла целовать себя. Когда Абигейл выразила тревогу от такого распутного поведения, Джолента только рассмеялась.
Так как ее сестра редко желала проводить время в компании Абигейл, она больше не говорила об этом с Джолентой. Она, только, задавалась вопросом, было ли это причиной того, что в этом году Джолента рано возвратилась со Двора.
В отличие от ее своенравной, если не сказать храброй сестры, Абигейл редко говорила с противоположным полом. Она никогда не касалась мужчин и даже не хотела этого. Впервые на ее памяти к ней прикоснулся мужчина, а точнее ее отчим, когда нес ее после побоев матери.
По правде говоря, она почти никогда ни с кем не имела физического контакта.
Желание протянуть руку и кого-то приласкать было столь новым и тревожным ощущением, что на несколько секунд ее тело и ум были парализованы.
В то время, когда Абигейл пыталась побороть в себе эти новые чувства, человек с волосами цвета воронова, крыла повернулся таким образом, что она могла увидеть его лицо. У Абигейл перехватило дыхание. Однодневная щетина обрисовала контуры сильной челюсти и твердо сжатых губ на самом прекрасном лице, которое она когда-либо видела.