Лунные хроники. Звезды над нами (сборник)
Шрифт:
– Все в порядке, – пробормотал Логан, глядя на портскрин, подсоединенный к восстановительной камере. – Приступаю к процедуре пробуждения. Она проснется через несколько минут, но еще раньше мы увидим признаки жизни, не зависящей от механизмов.
В основании подвесного резервуара послышалось гудение.
Девочка не двигалась. Ни вздоха, ни движения.
Мишель посмотрела на Гарана, который с жадным любопытством наблюдал за ребенком.
– Как вы ее назовете? – спросила она.
– Как назовем?
– Вы ведь не можете звать ее Селеной. Вы уже выбрали
Гаран выпрямился, в его взгляде читалось недоумение.
– Я об этом даже не подумал.
– Мишель права, – сказал Логан, не отрываясь от портскрина.
– Если она останется тут, на Земле, ей будет нужен новый ID-чип. А еще нужно сочинить легенду о ее семье и какую-нибудь правдоподобную историю о том, как она стала киборгом. Чтобы отвести любые подозрения. У меня уже есть идеи, но вы, как ее будущий опекун, можете придумать имя.
Гаран посмотрел на девочку и нахмурился.
– Я не очень в этом разбираюсь. Имена для наших дочерей выбирала жена. Не думаю, чтобы у меня были какие-то соображения по этому поводу…
Мишель сказала:
– Кажется, у меня есть идея.
Логан и Гаран посмотрели на нее.
– Что, если назвать ее… Золой?
Они молчали, неуверенные в том, что поняли ее. Тогда Мишель объяснила:
– Это простое имя, но в нем скрыта определенная… сила. А еще это отсылка к ее истории – она побывала в огне и возродилась из пепла. Из золы.
Они все посмотрели на девочку.
– Зола, – сказал Логан и повторил: – Зола. Мне нравится.
– Мне тоже, – согласился Гаран. – Зола Линь.
Мишель улыбнулась, радуясь, что они так легко согласились. Выбор имени для ребенка – не то решение, которое следует принимать впопыхах, но она чувствовала, что это имя идеально подходит. И теперь у принцессы есть свой символ. Имя, которое Мишель дала ей, как прощальный подарок, пусть даже она никогда не узнает об этом.
Зола. Угли. Пепел. Мишель надеялась, что какая бы сила ни помогла этому ребенку выжить в огне многие годы назад, она все еще остается с ней. И продолжит гореть ярче и ярче, пока не станет такой же яркой, как восходящее солнце.
Принцессе понадобится сила, чтобы справиться с тем, что ждет ее впереди.
Мишель положила руку на крышку восстановительной камеры, прямо над сердцем девочки, и в этот момент экран мигнул.
Удар сердца.
И через десять секунд еще один. И еще.
Нервы у всех были напряжены до предела. Мишель склонилась ближе, стекло запотело от ее дыхания.
– Привет, Зола, – прошептала она. – Рада наконец познакомиться с тобой.
Как будто услышав, что ее позвали по имени, девочка открыла глаза.
Программный сбой
– Готова познакомиться со своей новой семьей?
Она отвернулась от окна, за которым снег заваливал бамбуковые заборы и приземистый андроид расчищал себе путь, и посмотрела на человека, сидевшего напротив. Он был добр к ней во время всего путешествия, которое заняло целых два дня. Они пересаживались с хувера на поезд, с поезда – на два пассажирских корабля, и снова на хувер. Но
– Я не помню старую семью, – ответила она, поправляя тяжелую левую ногу, чтобы та не высовывалась так далеко в проход между сиденьями.
Его губы сложились в гримасу, которая, наверное, должна была выражать сочувствие, и на этом разговор закончился. Внимание ее спутника снова переключилось на устройство с экраном, бросавшим зеленоватый отсвет на его лицо. Он не был старым, но глаза его казались уставшими, а одежда сидела плохо. И хотя он был чисто выбрит, когда она впервые его увидела, сейчас ему не помешала бы бритва.
Она снова стала смотреть на заснеженную улицу. Пригород показался ей тесным и… странным. Ряд приземистых одноэтажных домиков, за ним – особняк с замерзшим фонтаном во дворе и с красной черепичной крышей. Еще ряд одинаковых особняков, облезлая многоэтажка, а за ней снова одноэтажные домики. Это выглядело так, будто кто-то зачерпнул пригоршню домов и рассыпал их по сетке дорог, не заботясь о том, что куда попадет.
Она подозревала, что то место, куда они едут, не будет похоже на холмистые просторы, которые она видела в Европе, но тогда она была в таком затуманенном состоянии, что едва могла что-то вспомнить. Она помнила только, что там тоже шел снег. Она устала от снега и холода. Из-за них болели кости – там, где ее тело соединялось с металлическими протезами.
Она снова посмотрела на человека, сидевшего напротив.
– Мы скоро приедем?
– Скоро, Зола, – он кивнул, не поднимая глаз.
Обхватив пальцами шрам на запястье, она ждала. Надеялась, что он скажет что-нибудь, чтобы ее успокоить, но, кажется, он был не из тех, кто замечает чужое беспокойство. Она попыталась мысленно назвать его «папа», но у нее ничего не вышло. Она даже не могла сравнить этого человека со своим настоящим отцом, поскольку в результате бесконечных операций все ее воспоминания почти исчезли. И все, что у нее осталось от родителей, – это их ID-профили с фотографиями, которые ни о чем ей не напоминали, и штампом сверху «УМЕР».
Они погибли в аварии, отнявшей у нее ногу и руку.
Согласно официальным записям, больше у нее никого не было.
Дедушка и бабушка Золы тоже были мертвы. У нее не было братьев и сестер. Никаких больше родственников. Никаких друзей… Во всяком случае таких, которые захотели бы напомнить о себе. Во всей Европе не нашлось никого, кто захотел бы взять ее к себе. Поэтому в поисках новой семьи они добрались до самого Нового Пекина. Она прищурилась, пытаясь вспомнить, кто это они. Безликие люди, которые вытащили ее из обломков и превратили в… это. Доктора и хирурги. Ученые. Программисты. Должно быть, там был и какой-нибудь социальный работник, но она не могла вспомнить. Ее память подсовывала ей лишь размытые образы французской глубинки и этого незнакомца, сидящего напротив, уставившегося на прибор, который он держал в руках.