Лунные любовники
Шрифт:
А Харлан сильнее, чем кажется, успела подумать она.
Вблизи она вдруг увидела его ресницы, невероятно длинные и густые, глядя на которые, задумываешься об ощущениях, испытываемых, когда они касаются твоей кожи…
Смутившись, Эмма пыталась найти слова оправдания, но он, заговорив первым, выручил ее:
— Вы выглядите как женщина, выполняющая боевое задание.
— Да, — сказала она, чувствуя признательность за то, что Харлан не заметил или, по крайней мере, не сказал ничего о том, что она пристально разглядывала его. — Я пытаюсь
— Не буду вам мешать.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Могу я спросить вас кое о чем? — произнесла она.
Какое-то время Харлан стоял к ней спиной. В конце концов, повернувшись, просто спросил:
— Что?
— Вы знаете здесь кого-нибудь, кто разбирается в судовых вещах? У меня там корабельные канаты и еще куча вещей, о назначении которых я ничего не знаю. Кое-какие из них могут пригодиться.
Снова, перед тем как ответить, Харлан выдержал паузу. Словно думал, отвечать или нет.
В конце концов почти покорно он промолвил:
— Я сам посмотрю.
— Я не хочу отрывать вас от… того, чем вы занимаетесь, — быстро сказала Эмма. — Я всего лишь думала, что вы знакомы с кем-нибудь…
— Я ничем не занимаюсь, — произнес он подчеркнуто, заставляя ее задуматься о том, что же он прочел в ее поспешных словах.
Харлан прошел мимо Эммы молча, даже не взглянув, идет ли она за ним. Если он хотел произвести на нее впечатление, то преуспел. Она хотела отказаться от его услуг, а потом решила — кто-то должен посмотреть на все эти корабельные штуковины и сказать, что следует оставить.
— Вот это да! — воскликнул Харлан, спустившись в каюту.
После стольких трудов подобная реакция воодушевила Эмму. Она благополучно спустилась по ступенькам и, — уже не в первый раз! — Харлан повернулся к ней.
— У вас было много работы, — сказал он.
— Уборка — единственное, что я могла сделать, — признала она.
— Теперь совсем другое дело. — Он огляделся. — Чтобы привести парусник в порядок, особого труда не требуется: немного отшлифовать, затянуть некоторые петли, кое-где заштукатурить, обить заново подушки, поменять проводку — и вы в хорошей форме.
— В достаточно хорошей форме для продажи?
— Вы планируете его продать?
— Что еще я могу с ним сделать? Понимаю, это не «Морской ястреб», но, судя по всему, ремонт обойдется дорого.
— Говорят, что судно — это бездонная бочка в воде, в которую льют деньги, — согласился он. — Это мне знакомо. Вы уже были в морском ведомстве? Я не знаю, какую сумму за аренду причала заплатил Уэйн.
Это даже не приходило ей в голову.
— Ну, если они заберут парусник за просроченные платежи, то сразу решат мои проблемы, — сказала она хмуро.
Харлан усмехнулся.
— Сумма взносов без платежей за электричество и воду составляет всего несколько долларов в неделю, и я сомневаюсь, что они пойдут на такой шаг, — выражение лица Харлана
— Так у него даже не было достаточно средств, чтобы платить за парусник? — Вопрос Эммы был скорее риторическим, поэтому Харлан не ответил, а только опять пожал плечами.
Вздохнув, Эмма провела Харлана в мастерскую, где собрала все предметы, которые по виду имели отношение к мореплаванию.
— Я просто побросала здесь все, что, на мой взгляд, могло иметь какое-то применение, — промолвила она. — Ах, и еще все канаты.
— Шкоты.
— Что, простите?
— Шкоты. На парусном судне канаты называются шкотами.
Эмма быстро взглянула на него.
— А тогда что такое паруса?
— Паруса — это паруса. Канат, прикрепленный к гроту, называется грот-шкот. К кливеру — кливер-шкот. И так далее.
— Что такое кливер?
— Парус впереди грота. Хотя спинакер тоже находится впереди грота.
Эмма покачала головой.
— Все равно я совсем ничего не понимаю.
— Не хотите изучить, чтобы отправиться в круиз вокруг света?
Она вздрогнула от этой идеи.
— За три дня я проделала над собой большую работу, но решиться на такое еще не могу.
— Пройдет время, — сказал Харлан, — и вам это понравится.
— Может быть, — отозвалась Эмма.
Харлан начал сортировать вещи, которые она отложила, и складывать в коробку канаты.
— Их никогда не бывает слишком много, — объяснил он. Потом по той же причине отложил туда же несколько металлических зажимов, затем поднял три куска скрученного металла и взглянул на Эмму.
— Я не знаю, что это, — сказала она. — Они уже были такими изогнутыми, и я подумала, что они для чего-то нужны.
— Когда-то это были кронштейны, или бракеты, но теперь они не годятся для таких целей, — ответил Харлан и бросил их в ящик, который Эмма приспособила для мусора. Потом, к ее удивлению, Харлан наклонился и вытащил из ящика то, что по ее предположению было бесполезными короткими кусками из цветного тонкого пластика, по форме напоминающими надутые баллоны.
— Анемометры, — пояснил он, перемещая их в резервную коробку. — Их привязывают на опоры для определения направления ветра.
Харлан поднял большую рукоятку из серебристого металла, которую обнаружила Эмма.
— Полагаю, этим что-то поворачивают, — сказала она. — Но я не знаю что.
— Это коленчатая рукоятка грот-шкота, судя по размеру.
Коленчатая рукоятка отправилась в резервную коробку. Дальше были два странно выглядевших металлических предмета, которые, по словам Харлана, предназначались для привязывания парусов к фалам. Потом он подобрал странный кусок металла, который, по мнению Эммы, походил на верхнюю часть перил кубрика — тяжелый серебристый цилиндр размером с большую банку для сока, только с вогнутыми сторонами.