Лунные маршалы (сборник)
Шрифт:
Они вышли из подвала, король поймал бегущего куда-то слугу и спросил:
– Помнишь такого короля – Генриха Драчуна?
– А как же, – сказал слуга, нетерпеливо притопывая. – Ваше величество его разбили двадцать лет назад у Совиного ручья. Он в том ручье с горя и утопился.
– Ура! – завопил король и снова пустился в пляс, а наплясавшись, спросил слугу:
– Слушай, куда это ты бежишь?
– Ну как же, – сказал слуга. – На вас ведь пошел войной король Петер Скуломет и уже наголову разбил всю вашу армию, вот мы и разбегаемся, – кто его знает, что ему в голову насчет нас придет. Побежал я, а то там всю золотую посуду растащат, мне не останется. – И убежал.
– То есть как это Петер Скуломет? –
– Я же вас предупреждал насчет побочных эффектов, – сказал алхимик. – Из-за того, что вы двадцать лет назад разбили Генриха, он восемнадцать лет назад не разбил Петера, и Петер стал вашим главным противником. С Временем нужно обращаться очень осторожно…
Он поклонился и ушел, оставив Карла Задиру биться головой о стену. С ним ушла и принцесса, и, насколько нам известно, они долго и счастливо жили в старой башне, и в дождливые вечера крокодил исполнял для них лирические песни и комические куплеты в собственном сопровождении на лютне.
А Карл Задира устроился фонарщиком при городской ратуше. Работа непыльная, он пополнел, отпустил бороду, женился на вдове мельника – королева, как мы помним, давно от него убежала. Он часто бывает в трактире «Под золотым гусем», попивает пиво и поигрывает в триктрак, все как-то забыли, что он был королем, да он и сам начал это забывать. У него есть две странности: он страшно любит читать, слушать и спорить про войну и он терпеть не может часов – водяных, механических, солнечных, а также всего остального, что связано с Временем. Да еще никогда не ходит навестить дочку и зятя. Хотя, если разобраться, на зятя ему дуться не стоит – виноват он сам и никто другой, с Временем нужно обращаться очень осторожно…
А у алхимика все хорошо. Многие удивляются – как это они с женой прожили столько лет, ни разу не поссорившись и не поругавшись? Ответ простой. Он ведь умеет управлять временем, и когда чувствует, что назревает ссора, перепрыгивает вместе с женой на сутки вперед или назад, когда они еще не ссорились либо уже помирились. Рассказывают еще, что своего знакомого, старого часовщика, у которого очень сварливая жена, алхимик научил прятаться от нее во вчерашнем дне. Забавно, говорят, получается – старуха бегает со скалкой, ищет своего старика, но как его найдешь, если он спрятался во вчерашнем дне? Нипочем не найдешь, и пытаться нечего…
Вот и сказке конец, а кто слушал и дослушал – молодец, дай ему судьба такую жену, чтобы от нее не нужно было прятаться во вчерашнем дне. Не у каждого ведь есть знакомый алхимик.
ТРИНКОМАЛИ
Его самолет – в три часа дня. Ее – улетает двумя часами позже. Город Тринкомали, Золотая Ланка, невыразимо прекрасный остров, который с незапамятных времен именовали раем земным. Отпуск закончился у обоих. Осталось часа полтора на сборы и прощание.
Вот и все. Три недели, как один день. Не увидеть ее больше – это же непостижимо, не умещается в сознании, как раздумья о размерах Вселенной. И все же, все же… Как ей сказать – и стоит ли вообще говорить? Я сказал бы, останься все курортным романом, но курортный роман перерос в нечто большее, мы оба давно это поняли. И каково ей будет узнать, моему искусствоведу с глазами, в которых читается любое движение души, что никакой я не инженер из Пловдива, что я – сотрудник управления «Гамма»? Вот именно, ООН, Международная служба безопасности. И не далее чем завтра мы приступаем к работе там, в Южной Америке, и ясно, что дело предстоит жаркое: опергруппы отдела «К» не беспокоят по пустякам. Да, разоружение уже началось,
Возможно, на чей-то взгляд я поступаю подло. Может быть. Но виноват в том, что все так случилось, еще и век, сохранившиеся пока очаги боли и суровых сложностей. Для большинства землян война закончилась навсегда, для нас она продолжается – и порой калечит нас не пулей и не осколком.
Мы договорились, что тут же напишем друг другу по возвращении домой. Не напишу. Вообще ни строчки. Пусть считает ловцом курортных приключений. Пусть. Лучше уж так – в первую очередь для нее лучше. Решено, молчу. Это пытка – сохранять беззаботность при расставании, но она ничего не заподозрит, – как-никак мы прекрасно умеем владеть собой. Самая лучшая, нежная моя, прости. Постарайся забыть обо мне в своей Тулузе, – почему я до сих пор не был в Тулузе? Там наверняка найдутся, родная, хорошие парни… А я молчу. «Капитан Никола Гешев из отпуска прибыл!» Вот и все. Теперь только это.
Тапробана, Силянь, Серендип, Цейлон – сколько было названий у Золотой Ланки… Давно я мечтала сюда попасть, удалось наконец, и надо же было этому случиться именно здесь – началось как стандартное курортное приключение, а кончилось совсем серьезно. И очень печально – я должна улететь, ребята уже в Африке, и, судя по тому, что операция взята на контроль Совета Безопасности ООН, карусель ожидается нешуточная. Не надо бы о таком думать, но с заданий, подобных нашему, частенько не возвращаются. Будь они прокляты, эти недобитки, рано или поздно мы уничтожим последних, но я думаю сейчас не о противнике, а о человеке, которого полюбила. Ну как я ему скажу? Милый, доверчивый парень – знает ли он вообще что-нибудь о том, что происходит в тишине на теневой стороне улицы? Об управлении «Дельта»? Слышал, несомненно, как многие, что существуют еще экстремисты, террористы, остатки агентурной сети упраздненных разведок, но для него это – где-то далеко, прямо-таки в другом измерении, об этом он и не думает, проектируя в своем Пловдиве мосты, – взорванные мосты он, конечно, видел только в кино…
Совесть мучит чуточку, искусствовед – ничего лучшего не придумала. Служительница благолепной музейной тишины, узкие ладони, тонкие пальцы с маникюром… Как обидно, господи!
Ничего я ему не скажу. Пусть считает легкомысленной ветреной девчонкой. Что ж, лишь бы не жил в постоянной тревоге за меня, не мучился оттого, что он, мужчина, не в состоянии защитить любимую женщину. Наименее жестокий выход. Прости, любимый, возможно, ты бы и не осудил, ты еще встретишь в своем Пловдиве (как хотелось бы там побывать!) хорошую девушку, которая не умеет с двух рук стрелять в темноте, на шорох…
Нужно только ничем не выдать то, что на душе, он ведь понятия не имеет, что мы расстаемся, возможно, навсегда, и не предполагает, кто я на самом деле. Самое тяжелое – лицедейство при прощании. «Лейтенант Катрин Клер в ваше распоряжение прибыла!» Это – уже через шесть часов.
Погода прекрасная. Лайнер «Эйр Тапрабана» взлетает точно по расписанию. В кресле номер двести одиннадцать – мужчина с закостеневшим лицом. Аэропорт. Диктор стереовидения рассказывает о ходе разоружения так гордо, как будто это он все устроил. В уголке, у выходящей на летное поле стеклянной стены, рыдает девушка – но только она одна знает, что плачет, окружающие не знают, не видят.