Лунный блюз
Шрифт:
– Давай куда-нибудь уедем, – предлагает Делл. – Не хочу разбудить дочь нашими криками».
Пообещай, что не будешь кричать.
– Я буду, – говорит она и поднимается с дивана.
Представь ее голое тело. Смуглая кожа, немного лишнего веса в брюшной полости. Теперь представь заднее сиденье «Эксплорера». Представь свои руки на мягких женских ягодицах. Ты гладишь их, сжимаешь так сильно, что на коже остаются красные отпечатки твоих пальцев. Делл оборачивается. Смотрит на тебя своими голубыми глазами.
– Хочешь
Вспомни свою жену. Вспомни, как венчался с ней, как клялся в верности. Вспомни ребенка, которого она родила тебе. Вспомнил? А теперь забудь. Есть только ты и твоя страсть, которая сейчас важнее семейных ужинов и походов в зоопарк.
– Сделай мне больно, – просит шепотом Делл. – Заставь меня страдать.
Сожми крепче ее бедра. Сдави их так, чтобы остались синяки.
Да! – это голос Делл.
Чувствуешь, как дрожит ее тело.
– Да! – Она хочет этого. Она умоляет тебя. – Не останавливайся!
Ты знаешь, что ей больно. Ты чувствуешь ее боль. Чувствуешь свою боль. Глубже. Делл кричит, не открывая рта.
– Гму! Гму! Гму!
Боль обжигает сознание. Твоя боль. Боль твоего тела в ее теле. Глубже. Снова боль. Еще глубже. Изо рта Делл вырывается крик. Громкий. Тело ее дрожит, бьется, как рыба, выброшенная на берег. Сдавливаешь ее бедра, прижимаешь к сиденью, чтобы остаться внутри нее. Еще один крик. Ее крик. Теперь ты. Мычи. Дергайся. Пульсируй в ее оргазмирующем теле. Глубже. Еще глубже.
Вы лежите потные, прижавшись друг к другу и боясь пошевелиться. Ты вздрагиваешь, и вместе с тобой вздрагивает Делл. Вы кончили, но тело предательски просит еще. И нет никакого отвращения и усталости. Наоборот. Поцелуй женскую спину между лопаток. Слизни с губ капли ее соленого пота. Чувствуешь? Это ты и она. Это то, что между вами. Соль, без которой ты не представляешь свою жизнь. Соль, без которой любое блюдо кажется безвкусным.
Делл вернулась домой в начале третьего. Открыла дверь ключом, не включая в прихожей свет, разделась и прошла на кухню. Нависшая над обеденным столом лампа вспыхнула грязно-белым светом. Хэйли подняла голову и посмотрела на мать.
– Почему ты не спишь? – спросила Делл.
– Рука болит. Я хотела принять обезболивающее, но тебя не было в спальне.
– Разве ты не знаешь, где лежат анальгетики?
– Я не помню их названий.
Делл кивнула и ушла в ванную.
– Вот, возьми, – сказала она, вернувшись, протягивая дочери две зеленые таблетки на раскрытой ладони.
– Рука уже прошла.
– Тогда иди спать.
– А ты?
– Приму душ и лягу. – Делл закурила.
– Ты была с мужчиной, да?
– Да.
– А как же отец?
– У отца другая семья, Хэйли.
– Ты виновата.
– Что?
– Ты никогда не замечала его. Никогда! – Она опустила голову. – И меня тоже не замечаешь.
– Я много
– Отец тоже много работал, но всегда был рядом, когда я нуждалась в нем.
– Ты была слишком маленькой, чтобы помнить.
– Но я помню!
– Послушай…
– Я хочу, чтобы ты помирилась с отцом!
– Хэйли…
– И он этого хочет! Знаю, что хочет.
– Он сам тебе сказал об этом?
– Нет, но я знаю, что это так. – Хэйли шмыгнула носом. – И я хочу познакомиться со своим братиком.
– Его мать не хочет этого.
– А ты?
– Иди спать, – устало сказала Делл.
– Всегда так! – Хэйли вскочила из-за стола, опрокинув стул.
– Хэйли!
– Пошла к черту!
Дверь на кухню захлопнулась. Делл докурила сигарету, прислушиваясь к тишине, и начала убирать со стола оставшуюся после ужина посуду.
Ты стоишь за спиной Говарда Смита. Кевин Грант протягивает руку твоему начальнику, говорит, что рад познакомиться. Говард отвечает ему крепким рукопожатием и сухим приветствием.
Это Лео, – представляет тебя Кевину Говард.
Пожимаешь руку.
– Я думал, вы будете сопровождать меня, – говорит Кевин Говарду.
– Думал он! – ворчит Говард.
– Я никого не заставляю любить себя, но…
– Делайте то, зачем пришли и уходите, – обрывает Кевина Говард.
Вы идете к лифту, и ты пытаешься подобрать слова, что твой начальник совсем не такой, каким хочет казаться.
– Я не держу на него зла, – говорит Кевин. – Его можно понять. Он думает, что я приехал для того, чтобы поднять со дна грязь, и навряд ли, что-то может переубедить его в этом.
– А это не так? – спрашиваешь ты.
– Я не пишу социальную прозу, – говорит Кевин. Оборачивается, смотрит на тебя, спрашивает: читал ли ты его книги.
Скажи, что уже вырос из этого. Худые плечи Кевина вздрагивают.
– Здесь можно курить? – спрашивает он.
– Можно, – говоришь ты. Вспоминаешь своего начальника. – Говард считает, что все писатели подобные вам и его бывшей жене, тратят впустую свое время и время тех, кто читает их книги.
– Мы с Делл пишем совершенно разные книги, – говорит Кевин. – Она о Земле. Я о Луне.
Вспомни жену своего начальника. Скажи, что она в общем ничего. Кевин поворачивается к тебе спиной. Сам закрывает двери лифта. Слышишь, как натягиваются стальные тросы. Спроси Кевина, женат ли он.
– Мы не живем вместе, – говорит он, прикуривая сигарету.
Лифт вздрагивает и начинает опускаться. Ты мнешься на месте, рассказывая о верхних пиках. Не понятно, слушает тебя Кевин или нет.
– Я встречался с женой Саймона Йена, – говорит он, поворачиваясь к тебе. Сигарета дымится, зажатая между губ. Тонкие, ухоженные пальцы левой руки переворачивают одноразовую зажигалку. Вверх – вниз, вверх – вниз…