Лунный камень мадам Ленорман
Шрифт:
– Куртку расстегни, пока не изжарилась.
Она подчинилась. Под курткой обнаружился пушистый свитерок, расшитый бисером.
– Скажи, ты сможешь проверить кое-что? Расходы по карточке… сейчас, – она вытащила из кармана бумажку, сложенную вчетверо. – Вот. Он сказал, что сделать привидение не так и сложно.
Мефодий бумажку взял. Она сохранила яблочный аромат Машкиных духов. И развернув, он пробежался взглядом. А ведь самому следовало бы подумать! Он же не настолько отстал от мира… и выходит, что… ну
Кажется, Мефодий не сдержался, выругался. И Машка, покраснев, отвернулась к окну. Сделала вид, что не слышала? Забавная! Мефодий сгреб ее в охапку и поцеловал. В щеку. В мягкую, упоительно пахнущую яблоками щеку.
– Ты что?
– Ничего. Сейчас заедем в одно место, посидишь, подождешь меня? Я тебе мороженого куплю. Любишь мороженое?
– Осенью?
– А какая разница? – Его переполнял дикий азарт. И удивление: неужели все закончится? Не сейчас, но совсем скоро. Разгадка лежала на поверхности, а он…
– Никакой, – согласилась Машка, признаваясь: – Я люблю шоколадное. И в вафельном стаканчике.
Будет ей шоколадное и в вафельном стаканчике! Машину Мефодий оставил перед банком. Один звонок. Одна встреча. И полчаса ожидания. Распечатка, которая ложится в карман уликой, не для суда, но Мефодий и не собирается устраивать суд. Ожидаемо вышло. И подозрения подтвердились. Вот только он понятия не имеет, что с этими подтвердившимися подозрениями дальше делать.
Для начала – купить мороженое и успокоиться.
Добраться до острова и поговорить с гаденышем.
Видеомэппинг, значит. Создание трехмерной проекции… чудо современной техники.
Он не стал отпираться, не попробовал даже, только головой тряхнул, мазнул по Машке насмешливым взглядом. И заявил:
– Долго же до тебя, Феденька, доходило…
Софья всполошенно всплеснула руками и, обняв сына, который из этих объятий поспешил выскользнуть, заговорила:
– Мальчик не хотел плохого! Он шутил! Правда, милый? Ты ведь просто пошутить хотел?
И гаденыш кивнул, подтверждая:
– Шутил. Вы с этим призраком так носились, что прямо смотреть смешно. Взрослые же люди! Мам, отпусти.
Софья подчинилась. Она без сил упала в кресло, достала платочек и принялась обмахиваться.
– Рассказывай, – велел Мефодий, не спуская с гаденыша настороженного взгляда.
– А чего рассказывать? Это она догадалась? Респект тебе, учителка. – Он отвесил насмешливый поклон. – Сразу видно, мозги молодые, суевериями не раскуроченные.
Машка беззвучно вздохнула и поежилась, и Мефодий нашел ее ручку, сжал легонько. Жест этот не остался незамеченным.
– О, вижу, у вас полное взаимопонимание. Свадьба когда? Или ты, дядя Федя, без свадьбы? Оно и верно, на кой ляд жениться, когда и так даст?!
– Заткнись!
– Ты
Он указал на Стасю, которая пряталась в углу комнаты, выбрав самый дальний, самый темный, только глаза влажно поблескивали.
– Объявилась она, значит, со своей историей о жутком призраке, который смерть несет. – Гаденыш сел, упершись локтями в колени. Неудобная поза, некрасивая. – И маменька моя подхватила.
– Я?
– Ты, мамуль, ты. – Он похлопал Софью по полной коленке. – Кто приходил к папаше, требуя, чтобы немедленно вызвал священника? Или двух?
Софья порозовела.
– И Грета, вот на что здравомыслящая баба была, но и она стала ходить по дому на цыпочках.
– И ты…
– Нашел в Сети форум, где обсуждались разные штучки… шуточки…
Шутка вышла не смешной. Мефодий помнил и собственную растерянность, странный холод по спине, сердце, зачастившее, сбивавшееся с ритма. И темноту коридора, зыбь белесой полупрозрачной фигуры.
– Оно, конечно, влетело в копеечку… трехмерная графика… и еще проектор… и до фига чего… – он говорил медленно, останавливаясь, делая паузу между словами. Головой затряс, точно в уши попала вода, пожаловался: – Кружится что-то.
– Не дури.
Не дурит, внезапно осознал Мефодий. Бледный он, бледнее обычного, а глаза черные, расплываются зрачки. И руку вдруг к груди прижал.
Софья, глянув на сына, завизжала.
…Безумие.
– Заткните ее, – пробормотал гаденыш перед тем, как потерять сознание.
Призраков не существует.
Машка вздохнула, не зная, радоваться ей или печалиться.
Не существует. Зато существуют мальчишки с поганым характером и неограниченными финансами, которым создание призрака кажется замечательной шуткой. И ведь он не раскаивался ни на минуту, но…
Злиться на него не выходило.
Григория уложили на диване, и Мефодий, разодрав черную рубашку, прижался ухом к груди. Софья Ильинична вилась над сыном, заламывая руки. Она то и дело открывала рот, но встречала взгляд Мефодия, и крик умирал нерожденным.
– Плохо, – как-то по-детски пожаловался Григорий, очнувшись. – Сердце бухает. И голова кружится… мерзко… кружится…
– Потерпи, скоро появится врач. – Мефодий вытащил подушку из-под головы. – Лежи. И постарайся дышать на счет. Постараешься?
– Ты обрадуешься, если я сдохну?
– Только попробуй, – пригрозил Мефодий. – Давай, медленно вдох и выдох… вдох и выдох… что ты ел?
– Ничего.
Бледный. И испуганный. Ему страшно умирать, и Машке страшно, что он вот-вот умрет. Врача вызвали, но когда он еще доберется?