Лунный камень
Шрифт:
— Тогда я имел бы честь завтракать у вас завтра утром.
— Приходите ко мне завтракать на Готерстонскую ферму.
— Очень обязан вам за вашу доброту, мистер Фрэнклин. Но стремлюсь-то я, собственно, не к завтраку. Мне кажется, вы упомянули о том, что имеете нечто сказать мне. Если это не секрет, сэр, — сказал Беттередж, вдруг бросив окольные пути и вступив на прямую дорогу, — я горю нетерпением узнать, что привело вас сюда так неожиданно?
— Что привело меня сюда в прошлый раз? — спросили.
— Лунный
— Опять Лунный камень, Беттередж.
Старик вдруг остановился и посмотрел на меня, словно не веря своим ушам.
— Если это шутка, сэр, — сказал он, — боюсь, что я немного поглупел на старости лет. Я не понимаю ее.
— Это не шутка, — ответил я, — я приехал сюда снова начать следствие, прерванное при моем отъезде из Англии. Я приехал сюда сделать то, что никто еще не сделал, — узнать, кто украл алмаз.
— Бросьте вы этот алмаз, мистер Фрэнклин! Послушайтесь моего совета, бросьте вы этот алмаз! Проклятая индийская штучка сбивала с пути всех, кто к ней приближался. Не тратьте ваших денег и сил в самое цветущее время вашей жизни, сэр, занимаясь Лунным камнем. Как можете вы надеяться на успех, когда сам сыщик Кафф запутался в этом деле? Сыщик Кафф, — повторил Беттередж, сурово грозя мне пальцем, — крупнейший сыщик в Англии!
— Решение мое твердо, старый друг. Даже сыщик Кафф не убедит меня.
Кстати, рано или поздно мне придется с ним посоветоваться. Слышали вы что-нибудь о нем за последнее время?
— Кафф вам не поможет, мистер Фрэнклин.
— Почему?
— В полицейских кругах произошло, после вашего отъезда, событие, сэр.
Знаменитый Кафф вышел в отставку. Он нанял маленький коттедж в Доркинге и по уши увяз в разведении роз. Он сам написал мне об этом, мистер Фрэнклин.
Он вырастил белую махровую розу, не прививая ее к шиповнику. И мистер Бегби, наш садовник, собирается съездить в Доркинг, чтоб сознаться в своем окончательном поражении.
— Это ничего не значит, — ответил я, — обойдусь и без помощи сыщика Каффа. А для начала я должен во всем довериться вам.
Возможно, что я сказал это несколько небрежно. Как бы то ни было, что-то в моем ответе обидело Беттереджа.
— Вы могли бы довериться кому-нибудь и похуже меня, мистер Фрэнклин, могу вам сказать, — произнес он немного резко.
Тон, каким он сделал это замечание, и некоторая растерянность в его манерах подсказали мне, что он располагает какими-то сведениями, которые не решается мне сообщить.
— Надеюсь, вы поможете мне, рассказав о разрозненных открытиях, которые оставил за собой сыщик Кафф. Знаю, что это вы в состоянии сделать. Ну, а могли бы вы сделать что-нибудь, кроме этого?
— Чего же еще вы ожидаете от меня, сэр? — с видом крайнего смирения спросил Беттередж.
— Я ожидаю большего,
— Пустое хвастовство, мистер Фрэнклин, — упрямо ответил старик, — есть люди, родившиеся хвастунами на свет божий и до самой своей смерти остающиеся таковыми. Я — один из этих людей.
Оставался только один способ воздействия на него.
Я решил воспользоваться его привязанностью к Рэчель и ко мне.
— Беттередж, обрадовались ли бы вы, если б услышали, что Рэчель и я стали опять добрыми друзьями?
— Я служил бы вашей семье совершенно без всякой пользы, сэр, если б вы усомнились в этом.
— Помните, как Рэчель обошлась со мною перед моим отъездом из Англии?
— Так отчетливо, словно это случилось вчера. Миледи сама написала вам об этом, а вы были так добры, что показали ее письмо мне. В нем было сказано, что мисс Рэчель считает себя смертельно оскорбленною вами за то участие, которое вы приняли в отыскании ее алмаза. И ни миледи, ни я, и никто не мог угадать, почему.
— Совершенно справедливо, Беттередж. Я вернулся из путешествия и нашел, что Рэчель все еще считает себя смертельно оскорбленной мною. Я знал в прошлом году, что причиною этого был алмаз. Знаю, что это так и теперь, Я пробовал говорить с нею, она не захотела меня видеть: Пробовал писать ей, она не захотела мне ответить. Скажите, ради бога, как это понять?
Разузнать о пропаже Лунного камня — вот единственная возможность, которую Рэчель мне оставляет!
Мои слова, по-видимому, заставили его взглянуть на дело с новой стороны. Он задал мне вопрос, показавший, что я наконец-то поколебал его.
— У вас нет недоброго чувства к ней, мистер Фрэнклин?
— Был гнев, когда я уезжал из Лондона, — ответил я, — но сейчас он прошел. Я хочу заставить Рэчель объясниться со мною и ничего более.
— Предположим, вы сделаете какое-нибудь открытие, сэр, — не боитесь ли вы, что благодаря этому открытию вам станет что-нибудь известно о мисс Рэчель?
Я понял его безграничное доверие к своей барышне, продиктовавшее ему эти слова.
— Я верю в нее так же, как и вы, — ответил я. — Самое полное открытие ее тайны не может обнаружить ничего такого, что могло бы уменьшить ваше или мое уважение к ней.
Последняя нерешительность Беттереджа исчезла после этих слов.
— Пусть я поступлю дурно, помогая вам, мистер Фрэнклин, — воскликнул он, — но я могу сказать только одно: я так же мало понимаю это, как новорожденный младенец! Я поставлю вас на путь открытий, а затем вы пойдете по нему сами. Помните вы нашу бедную служанку, Розанну Спирман?
— Разумеется.
— Вы всегда подозревали, что она хочет что-то открыть насчет Лунного камня?
— Я, конечно, не мог объяснить ее странное поведение чем-нибудь иным.