Лунный князь. Беглец
Шрифт:
— Это седина от невыносимой жизни. Вы меня довели.
— Еще кто кого довел! — Граднир оглушительно заржал. Ему бы лошадью родиться, а не воплощением духа тигра.
Орлин добавил:
— То-то твоя 'седина' на закате алая, при луне белая, а на солнце золотится. Не замечал? Нет? Надо чаще умываться. Никто не помнит, чтобы у дарэйли волосы так отражали свет, как лунное золото. Зато о драконах ходят разные легенды. Мы потому и не могли в тебе разобраться, Райтэ, что для создания тебя использовалось несколько кругов нескольких сфер. Такие эксперименты
Мотнув головой, словно это поможет отмести чудовищные доказательства, я сказал, напирая на каждое слово:
— Я. Не. Дракон. Не хочу!
Граднир рыкнул:
— Начинается! Не принц, не дракон… Скажи еще — не дарэйли, чего уж мелочиться. Сущность не выбирают. Все, садись на загривок и поехали, пора возвращаться, а то девчонки переживают.
Я обвел взглядом их довольные лица и понял:
— Вы это все нарочно устроили? Чтобы я сорвался?
Ринхорт улыбнулся, и было очень непривычно наблюдать на его жестком лице что-то вроде смущения:
— Испытывали тебя, не без того. Думал уже — совсем непробиваемый парень. Пойми, Райтэ, мы не Гончары и не знаем их заклинаний и методов лепки 'сосудов'. Помним только то, что испытали на своей шкуре, но подвергать такому нельзя ни одно живое существо, даже злейшего врага. Надо было придумать что-то другое, вот мы и пытались.
— Ну, ты и…
— Что — и? Коварный злодей, пожиратель младенцев? Да и пусть! На то я и темный. Мы делали, что могли — время поджимает, а тут еще эта Шойна… Ты должен встретиться с князем, будучи не измочаленной тряпкой, а уже обладая силой дарэйли. Полдела сделано.
— Полдела?! — возмутился я. — И какова же будет вторая половина?
— Надо еще, чтобы ты осознал свою сущность и научился контролировать.
— Да провались она…
— В небо! — подсказал Орлин. — Ну, летать-то я дракона научу. Если он меня не сожрет в процессе учебы. По легендам, это очень прожорливые чешуйчатые 'птички'.
Контролировать себя я принялся немедленно. Очень уж кулаки зачесались.
— Идем вместе? — испытующе глянули угольные глаза железного рыцаря.
Я кивнул. Да и куда я от них денусь? Чтобы разнести Сферикалы в прах, нужна армия свободных дарэйли, или хотя бы полусотня для начала. 'Ты лукавишь, как твой создатель, Райтэ', - зашевелился внутренний голос. Да, признался я себе. Никуда я не денусь от тех, кто стал как братья. И ведь самое странное — не только по крови мы чужды, но и по духу. Что же нас роднит? 'Гончары!' — стукнуло по темечку. Изнутри.
***
Через неделю отряд Верховного достиг берега реки, от которого уходила через лес выжженная полоса.
Ноздри Сьента хищно раздулись, он улыбался тонкой змеиной улыбкой, а в его руках играл причудливыми гранями, отражая солнечные лучи, крупный кристалл аметиста, выловленный из реки одним из его дарэйли.
Вскоре коллекция находок пополнилась не менее крупным сапфиром, испорченным причудливыми трещинами, и серебряной фигуркой,
— Посмотрите на это, братья. Кто мог подумать? — протянул он фигурку на ладони.
Рыжий иерарх сферы Огня рассмеялся:
— Теперь я понимаю, почему в рунных построениях Ионта были так причудливо замешаны аспекты по меньшей мере трех сфер.
— Не может быть! — пробормотал Глир. — Авьел говорил…
Спохватившись, он замолчал под прищуренным взглядом льдистых глаз Верховного.
— Так что же говорил наш погибший брат? — приподнялся в улыбке уголок тонких губ Сьента.
— Император работал с кругом власти, создавал идеального завоевателя, как и требовалось Сферикалу.
— Ионт всегда отличался изощренным чувством юмора, — Верховный убрал фигурку в карман. Надо показать находку Шойне, она оценит.
И дарэйли оценила. Ее глаза вспыхнули небывалым восторгом:
— Да, это царственная сущность! Вот почему на принца так слабо подействовал мой яд.
Верховный не разделил восторга:
— Возможно. Я бы очень хотел захватить Райтегора живым, Шойна. Он дважды прошел Врата, и я хочу знать, как это ему удалось. Иди и сделай, о чем мы говорили.
Серебристо-черная змея заскользила по просеке, словно поток отравленной воды, и вскоре растворилась в густой чаще леса.
Мариэт, наблюдавшая издалека, отвернулась, когда Сьент подошел к ней, подбрасывая игрушечную фигурку в ладони.
— Ты ничего не хочешь сказать мне об этом, девочка? — показал он находку.
Дарэйли жизни, глянув мельком, пожала плечами и промолчала.
Желваки на скулах Гончара заиграли, но он сдержал гнев.
— Ну хорошо, Мариэт. Когда все закончится, мы всех поймаем и выживем при этом, я обещаю, что Ллуф станет твоим дарэйлином, если ты и он этого захотите. Но мне кажется, ты не любишь его.
— Я… не знаю, — покраснела она.
Верховный взял ее руку, обтянутую перчаткой.
— Я — знаю. Я — Гончар, милая, ты все время об этом забываешь. Если бы я не чувствовал, не понимал, не видел твою душу до самого дна, то не смог бы осознать твою сущность и вернуть миру. Ты еще не встретила своего дарэйлина. Ты пожалела Ллуфа, он — тебя, вы оба помогли друг другу, но его сущность чужда тебе. Он — застывшее совершенство, а ты — сама жизнь, вечно изменяющаяся, чувственная. Я не мог допустить его влияния на твою силу до того, как ты сама все поймешь. Но за тебя я волнуюсь даже меньше, чем за него.
— Я всегда знала, что не волную тебя! — тут же вознегодовала девушка, забыв, как сердита на этого чудовищного человека. — Чем я для него опасна? Мы оба светлые!
Он засмеялся:
— Милая, ты поглотишь его, как водоворот жемчужину, и даже не поперхнешься, а мы потеряем нашего прекрасного мальчика.
— Но ты обещал, что выбирать — нам.
— Обещал, — вздохнул он, уже жалея, что дрогнул перед немым укором синих глаз. — И мне заранее его жаль. Даже скала не выдержит твоих бурь, треснет и рассыплется, веришь?