Лунный нетопырь
Шрифт:
О, проклятие, те же самооправдания и на том же самом месте! «Хочу» — вот достаточный повод для принцессы Джаспера. Так было, так есть и так будет.
— Подожди меня здесь, — шепнула она коню, соскальзывая с седла. — Я ненадолго…
И джасперянский вечер сменился предрассветным ослепительным сиянием невестийской луны. В воспоминаниях она казалась даже не такой неправдоподобной, как на самом деле. Точно готовая обрушиться в хаос столпообразных утесов, громадная, ослепляющая, она была как-то по-драконьему безжалостна в холодном своем сиянии; белый мертвенный
Принцесса уже приготовилась нырнуть в знакомую лазейку под панцирной листвой, как вдруг навстречу ей вылетел какой-то меховой ком, от которого она отшатнулась, приняв его за здешнего зверя; но край лиственного полога с металлическим звоном приподнялся, и с радостными криками навстречу ей высыпала целая ватага невестийцев. Она досадливо поморщилась — ну вот, опять сейчас начнется поголовное упадание ниц и поскуливание: «Выбери меня…»
Ничего подобного. Кто-то подхватил с земли самодельный мяч и запустил в нее, так что ей понадобилась вся природная ловкость, чтобы увернуться. Раздались одобрительные возгласы, ну совсем как на турнире. Заметив, что в нее снова целятся, она успела приготовиться и отпрыгнула в сторону легко и непринужденно, думая только от том, чтобы не забыться и в следующий раз не представить себе привычное ничто, как она делала всегда, когда хотела ускользнуть от чего-то нежелательного.
Но тут случилось вовсе невероятное: кто-то совсем непочтительно подставил ей ногу, и она, ойкнув, растянулась на земле, царапая себе коленки.
— А ты увертлива, хорошо играешь, — одобрительно произнес виновник ее падения. — Только вот забываешь под ноги глядеть. Ушиблась?
— Дал бы руку, — проговорила она, пытаясь подняться.
— Это еще с какой радости? Лежи, тебя же вышибли!
Она с замиранием сердца почувствовала, как стремительно теряет добрый десяток лет, превращаясь в проказливую пигалицу, гоняющую мяч со своими братьями на заднем дворе королевской резиденции. Именно там ей в последний раз в жизни ставили подножку…
Меховой ком прошелестел у нее над головой и шмякнул ее обидчика по плечу. Тот взвыл от обиды и повалился на землю, дрыгая ногами:
— У, крылан меня забери! Говорил же — нельзя девчонок в игру принимать! Как засмотришься, так сразу удар проморгаешь… — он перевернулся на живот и подполз к ней, извиваясь, как уж. — А ты вообще-то откуда взялась?
Не желая вдаваться в объяснения, она неопределенно кивнула куда-то вправо.
— Из Троекошного подлесья, что ли? — настаивал он.
— Еще дальше.
— Врешь! Таких малолеток, как ты, дальше соседнего подлесья не пускают.
Она пригляделась к нему повнимательнее: заходящая луна высветила узкое большеглазое лицо какого-то странного матово-оливкового тона, словно никогда не видавшее солнечного света, безусое, не тронутое никакими житейскими невзгодами. Ведет себя, как сопливый несмышленыш, а ведь на голову выше Флейжа, да и лет ему примерно столько же.
— А я не очень-то спрашиваюсь, — проговорила
— Врешь!.. — повторил он с восхищением.
— Нет, правда-правда. Я ищу Горона. У меня к нему дело.
Веселящаяся компания между тем вошла в раж — с ног сбивали уже не меховым мячом, а самыми примитивными приемами уличной драки; кое-кто с разбега перепрыгивал через лежащих — а таких было уже больше половины, и никто не подымался, как видно, блюдя правила нехитрой игры. Тот, кто был рядом, приблизил свое лицо почти вплотную:
— Слушай, нездешняя, я тебе открою тайну, только ты — никому. Волос из ноздри отдашь, если проболтаешься?
— Два.
— Горон скоро здесь будет. Старшие носильщицы меж собой шептались. Раз Лунного Нетопыря над нашей купиной видали, значит, скоро и Горон сюда проберется.
— А где это — ваша купина?
— Да ты что, ослепла? Вся вот эта зелень-серебрень, что наше подлесье укрывает, это и есть одна-единая купина. Тупая ты какая-то…
Она все-таки села, положив подбородок на коленки. Играющих осталось всего трое, и своими движениями они напоминали призрачных танцоров, покрытых лунной амальгамой; глядеть на них хотелось неотрывно.
— А этот полуночный Нетопырь… Он что, действительно на луне обитает? — повинуясь какому-то внезапному наитию спросила мона Сэниа.
И на луне тоже. Видишь на ней три темных пятна? Это три его неприступных замка. А на нашей земле у него триста тридцать три обиталища.
— Интересно, где он сейчас?
— Везде. Он же — бог. Пребывает повсеместно, всё видит, всех слышит, всех судить волен.
Слова теперь сыпались, как горошинки — заученные, бесцветные.
— Постой, постой, ведь если твой бог — везде, то кто же тогда над вашей купиной пролетал?
— Ну, остролист тебе на язык, и доняла же ты меня своими вопросами! Говорю тебе: один — всесущий, он же всевидящий и это… всекарающий. Да. И другой, который летает с места на место — это он же самый. Он един, хотя их и два. Понятно?
О, древние боги, и темный же здесь народ! Лепечет какую-то заученную чушь, которую и выговорить-то толком не умеет.
Но на всякий случай пришлось кивнуть.
— Ты уж прости меня за назойливость, — проговорила она вкрадчиво, — но я задам тебе последний вопрос: уж если ваш Нетопырь над этими местами пролетал, то он сейчас, по-видимому, отдыхает в том своем замке, который ближе всего отсюда. Так не проводишь ли ты меня к его стенам?
— Да ты что, совсем чокнутая? Горон, и тот, говорят, ни в одно Нетопырево обиталище пробраться не сумел. А тебя, значит, вот так за здорово живешь проводить туда! Я-то конечно знаю, где самая близкая Сумеречная Башня, только перед нею раскинулась Каленая Пустошь, на которой если заплутаешься, то на открытом месте день тебя и застанет. А укрыться там негде, так что Нетопырь тебя даже огораживать не станет, и так завялишься.
— Трусишь, значит.
— Кто, я? Хо!
— Не «хо», а хотя бы пальцем покажи, в какую сторону мне идти.