Лунный пёс. Антология
Шрифт:
— Не будет. Пробовали.
— Когда? Я что-то такого не припомню!
— Зато я помню. И этого достаточно. Это еще с твоим предшественником было.
— Ну вот… всегда так! Только что-то придумаешь, как тебя…
— Не отвлекайся.
Скоро придет боль. Уже совсем скоро. Огромная, черная, неотвратимая, она заполнит весь мир. У нее остро заточенные лучи-иголки, о них так просто порезаться, они обжигают, лучше держаться от них подальше, лучше свернуться в клубочек и попытаться спрятаться…
Он сжался и заскулил.
—
Боли пока еще нет, но она будет. Точно будет, он знает это, это было уже. Много раз было. Хотя и не было. С ним не было. Но он помнит, он знает, боль всегда приходит, когда появляются эти руки. Огромные, страшные, сильные руки, они выхватывают тебя из безопасного и теплого логова, а за ними следом приходит и боль. Так было всегда. И прятаться от них бесполезно, хотя многие пытаются…
— Действительно, вполне перспективная особь.
— И только? Ха! Ты посмотри на его реакцию! Он же сквотнул моментально, когда другие и понять ничего еще не успели! И посмотри — как качественно! Ты не туда смотришь, ты на зубы его смотри!
Он тоже пытался спрятаться — тем особымобразом, которым раньше прятался лишь по таким же особымсигналам старших. Самым важным сигналам, когда опасность слишком велика и никакие иные прятки не помогут. И раньше все получалось. Но на этот раз даже такая мера не сработала — мир перевернулся, но проклятые руки никуда не исчезли. И тогда, выгнув шею до хруста, он вонзил все свои мелкие и очень острые зубы в одну из ненавистных рук.
— Действительно, зубы качественные. И реакция.
— Ах ты… гаденыш! От ведь!.. Ты у меня забудешь, как кусаться! Да я все твои пакостные зубешки…
— Отпусти щенка, Эри. Задушишь. А он еще не прошел Испытание.
— От же тварь! Да не трогаю я его, успокойся! Что я, совсем, что ли… Испытание ему… Ну, мелкий гаденыш, держись! Я тебе устрою экзамен! Ты у меня полетишь, как фиброглас над Нью-Баден-Баденом!
— Эри, уймись. Убьешь ребенка.
— Ни фига! Только не его! Ты на зубы посмотри! У них вся семейка перспективная, очень высокие показатели, буквально на грани, я еще в прошлогоднем помете ожидал прорыва, но побоялся снять защиту. Может, и зря. Имели бы что предъявить, а не стояли бы теперь перед комиссией с голым задом…
— И что ты так бесишься? Он же не тебя укусил.
— Ха! Хотел бы я на это посмотреть! Попробуй он укусить меня — вот было бы весело! Не ему, конечно. Ну, держись, гаденыш…
— Если ты выйдешь за пределы рекомендованной нормы — я укажу это в рапорте.
— Зануда. Смотри! Видишь? Все в рамках! Можешь указать в своем рапорте хоть триста раз!
— В верхнихпределах нормы.
— Но все-таки — нормы! Да пойми же ты — это оправданный риск! Я нюхом чую — у этого малыша получится! Посмотри, он какой! Красивый, сильный, наглый. У него просто обязано получиться! Если еще чуть-чуть ослабить экранирование…
— Эри, уймись.
— Ладно, ладно! Видишь — все, не трогаю больше! Можешь включать.
Боль.
Руки
А падение все длится, хотя прошло уже столько времени, что вроде бы больше некуда падать. Ужас его безграничен и безгранична черная боль. Наверное, в нее можно погружаться вечно. Все ниже и ниже. Только вот давит на грудь и потихоньку становится все труднее дышать. Как под водой, он это тоже помнит, хотя там и не был ни разу. Наверное, он упал очень низко, ниже поверхности озера, вот и трудно стало дышать. И сердце колотится где-то под самым горлом.
А падение все длится… и длится… и длится…
— Обрати внимание на его пульс. Еще немного — не выдержат стенки сосудов.
— Не паникуй! Они гораздо крепче, чем кажутся! Ты что, до сих пор не понимаешь? К ним нельзя подходить с человеческими мерками! Они давно уже не люди!
Боль может быть вечной. Но страх — не может. Даже страх перед болью.
Падение продолжалось, и острые иглы-лучи никуда не делись, и черный ужас вокруг тоже был по-прежнему беспросветен. И трудно было дышать — что там трудно! Почти невозможно! Сердце билось уже не под горлом даже, о стиснутые зубы билось оно, и казалось, что разомкни челюсти хотя бы на миг — выскочит, тесно ему там, за зубами…
Но что-то изменилось.
Не снаружи — там по-прежнему только черная боль и ужас вечного падения.
Внутри.
Словно отбивающий бешеный ритм мотор гонит по жилам уже не только кровь, но и что-то другое, чему нет названия. Что-то, такое же черное, как боль. И такое же вечное.
Оно не смешивается с кровью. Оно не растекается, растворяясь и теряя силу. Оно собирается где-то под ребрами, словно туго завинченная пружина или напрягающаяся перед прыжком Быстрая Смерть. Оно — уже почти готово, и от этого немножко щекотно в груди. Изнутри щекотно. И хочется смеяться от внезапно раскрытой Великой тайны.
Боль-то, оказывается, вовсе не всесильна!
И ужас — тоже!
С ними можно бороться! Еще чуть-чуть — и он поймет, как это сделать. В груди медленно-медленно разворачивает тугие лепестки черный цветок, он вибрирует от наполняющей его энергии и восторга, ему тесно в клетке из ребер! Он вот-вот прорвется наружу — и тогда мир опять перевернется, потому что не сможет вместить столько восторга! И не будет больше ни боли, ни страха, ни преград! Нужно только понять… Еще совсем чуть-чуть, ведь это же так просто, он уже почти понял, почти разгадал, почти…