Лунный принц
Шрифт:
– Не жди, что стану рассказывать в подробностях.
– Нет, конечно…
Признание сестры больно ранило.
Мередит ничего не могла поделать с тем, что воспринимала случившееся как предательство. Это было несправедливым по отношению к Линде, неправильно, но она ничего не могла с собой поделать. Она так чувствовала.
Как Ливиан мог приехать тогда к ней, разговаривать с ней как ни в чём не бывало после всего случившегося? Как Линда столько дней не подавала даже вида? Что происходит со всеми в этом городе? Что за миазмы
Линда должна была рассказать. Именно так ведут себя близкие люди – делятся, хорошим ли, плохим – всем. Мередит никогда не имела от старшей сестры тайн. Она делилась, а то, как повели себя Линда и Ливиан в данной ситуации напоминало двух взрослых, выславших ребёнка в детскую. Это было оскорбительно. Это было больно. Но самое печальное, что при всём вышеперечисленным злиться на Линду у Мередит не получалось. Выходило только сильно, до слёз, до тоски, расстраиваться.
Но как не злилась Мередит, как не расстраивалась, уезжать из Эллинджа всё равно не хотелось. И причиной тому была, увы, не благородная дружба с Катрин, хотя бедняжке явно требовались дружеская поддержка и участие. Не преданность науке в лице Медицинского Эллинджского университета. Нет!
Главной причиной был Артур, официально Брэдли, по сути – Кинг.
Мередит заставила поверить, что уже не ждёт его появления. Хоть и вздрагивала каждый раз, как принимался трезвонить мобильник, хоть и оборачивалась вслед теням, напоминающим его.
Конечно, она занималась самообманом. Потому что всё ещё ждала.
Чего ждала? Случайной встречи? Мимолётного внимания, как брошенной мимоходом милостыни?
Господи, как же унизительно! Она ради него готова была перечеркнуть всю прошлую жизнь, закрыть глаза на его, более, чем сомнительное, прошлое.
Мередит влюбилась, как девчонка. И ладно бы, он просто воспользовался этим? Но он обещал прийти, говорил о любви и – не пришёл.
На встречу с Ливианом она не пошла сама, решив для себя, что отношения с Артуром важней и дороже. И нет, Мередит о принятом ею решении нисколько не жалела, особенно с учётом недавно открывшихся событий. Лишь скорбела о том, что её решение оказалось ненужным тому, ради кого она готова была поступиться столь многим.
В дверь постучали и Мередит, стряхнув слёзы с ресниц, поспешила откликнуться.
– Да?
Дверь открылась почти беззвучно. Катрин в длинной белой ночной рубашке походила на призрака.
– Не спишь?
Мередит в знак отрицания помотала головой, хотя и так было видно, что она не спит.
– Можно к тебе? Мне жутко одной в комнате. Хотя нет, не жутко. Скорее уж тошно. Никак не могу выкинуть из головы, что сейчас Альберт в этом проклятом доме, со своей чокнутой сестричкой! Знаешь, это, наверное, ужасно, я осудила любого, от кого услышала бы то, что скажу тебе – я была бы рада, если бы эта стерва на самом деле сдохла. Не представляешь, как я её ненавижу. Но, похоже, мне никогда
– Утешь себя мыслью, что выбора у тебя нет, – усмехнулась Мередит, обнимая руками поджатые к подбородку колени. – Альберт твоя истинная пара и никуда тебе от этого не деться. А Синтия… ну, смирись с ней, как с плохой погодой.
– Смириться?! Никогда! Я сделаю всё возможное, чтобы избавиться от неё.
– Ну-ну. Удачи! – зевнула Мередит. – Не смотри так, Кэтти. Я на твоей стороне. Но объективно, шансов у тебя на жизнь в Эллиндже без госпожи Элленджайт немного. А вот мне, возможно, придётся уехать.
– Что?.. Почему?!
– Линда не желает работать с Альбертом. Ей кажется, что жизнь стоит вдвое дороже тех денег, что она получает.
– Так мы поднимем ей оплату! Я заплачу любую цену, которую она попросит.
Мередит удручённо вздохнула:
– Боюсь, дело не в цене. Она боится. Ты знала, что случилось у Рэя Кинга?
Увидев, как забегали глаза Катрин, Мередит вдруг пришла в непривычную для себя ярость:
– Ты знала?! И ты – тоже?.. И молчала?!
– Мередит, пожалуйста, не сердись. Как я могла тебе сказать? Ведь это была не моя тайна. Ну, дорогая, поставь себя на моё место? Чтобы ты сделала?
Чего у Мередит было никогда не отнять, так это умения ставить себя на чужое место и понимать, чёрт возьми, оппонента ли, противника или просто собеседника. И, таки, да! Катрин оказалась в щекотливом положении.
– Линда должна была рассказать тебе сама.
– Она рассказала. Спустя почти три месяца, – с горечью проговорила Мередит.
– Два. Не вини её. Пережить насилие всегда сложно. И вполне нормальное желание постараться не проговаривать это бесконечно, а отрешиться и забыть.
– Кэтти! Это был Ливиан! Понимаешь – это был он! И… вот как это переварить? Нет, Ливиан мне конечно не муж, не жених и даже не парень, но… не знаю, как это объяснить. Он с детства был немножечко мой. Часть уютного мира, которого, как оказалось, никогда и не было. Я не могу этого объяснить, но я верила в него, верила в его порядочность, он мне казался таким надёжным. Был так добр со мной, так внимателен. И вдруг изнасиловал мою сестру! Я словно бы теряюсь в этом мире и не пойму больше, во что верить.
Катрин выглядела удручённой. Она явно разделяла боль подруги и от души сочувствовала ей.
– Возможно, Линда права в своём желании свалить отсюда? Но ты мой единственный светлый лучик здесь, Мери! Не представляю, как я всё это вынесу, если тебя не будет рядом. Но моё желание удержать тебя чисто эгоистичное. Конечно, если ты захочешь уехать…
– Я не хочу, Кэтти. В этом-то всё и дело. Я не хочу никуда уезжать. Я хочу посмотреть этим двум засранцам в глаза и выслушать их объяснения!