Лунный свет и дочь охотника за жемчугом
Шрифт:
– Надеюсь, в каких-нибудь дебрях на него нападет змея и он умрет мучительной медленной смертью. – сказала Мин с кровожадным блеском в глазах. – А может, скорпион. Или паук. Элиза, как считаешь, что из этого страшнее всего? – Элиза, послушно улыбаясь, посмотрела на неё, но мыслями была далеко. – Что бы это ни было, он это заслужил, – продолжила Мин. – Отвратительный тип. Только подумай, что он мог сделать с тобой или со мной в том сарае. Подумай, что он ежедневно делает со своими ныряльщиками. Он сошёл с ума от – как это слово – алчности, вот и всё. Как и все остальные.
Мин продолжала разглагольствования, но мысли в голове Элизы звучали громче, заглушая ее слова. Те мысли, которых она из раза в раз пыталась избегать. Наконец, не выдержав, она обратилась к своей подруге.
–
Мин моргнула, сохраняя безмятежность.
– Разве он мог быть хорошим, если изо дня в день делал то же, что и остальные? Посылал водолазов за раковинами. Подвергал опасности людей. Стремился к обогащению так же жадно, как и другие торговцы. – Она опустила взгляд на полумесяцы красной пыли под ногтями. – Возможно ли заниматься этим и оставаться чистеньким? – Мин вздохнула. – Я не знаю, Элиза. Что вообще может значить «хороший» в таком месте, как это? – На улице переругивались и дрались кореллы. – Я хорошая? Ты хорошая? Неужели все настолько просто? – Она отвернулась к окну. – Мне кажется, и то и другое. Во мне есть и хорошие и плохие кости. Чем-то одним быть невозможно, как ни старайся. Каждому человеку есть что скрывать.
Элиза кивнула, быстро улыбнувшись, но не могла не признать, что ей стало не по себе.
– Я думаю, возможно, во всем виноват этот город, – после недолгого молчания произнесла она. – Может, это он ожесточил отца до такой степени, что он стал совсем не тем, кем я считала его раньше.
Глава 26
Расстроенная и ожесточенная, она откидывается на спинку кресла из тростника, которое оставляет на ее спине глубокие вмятины. В воздухе разносятся далёкие удары молотков. Она завистливо представляет себе нечеткие картинки того, что происходит на берегу. Мужчины отчаянно драят палубы лодок, замазывают швы смолой, укладывают раковины в деревянные ящики. Она думает о рабочих, очищающих раковины от моллюсков. Как они упираются языками в свои щёки, с усердием вырезая замыкающий мускул кончиком ножа.
Дни становятся все жарче, вокруг витает суглинистый запах тины. Часы медленно тянулись под скудной тенью веранды, пока Элиза размышляла о том пути, что пришлось ей проделать вдоль каналов и по бушующему морю. Она представляла себя парящей в небе птицей, наблюдающей за тем, как суда снимаются с якоря и скользят среди рифов, обдирающих их корпуса, как омертвевшую кожу. Корабли проходят мимо плавучих баз и шхун, мимо покачивающихся на волнах кораблей, отставших от своих флотилий. Щупальца мангровых болот вокруг них как кровоточащие вены, а с наступлением ночи, в темноте и тишине вода окутывает их, словно глубокий беспробудный сон.
Элиза задавалась вопросом, вернётся ли когда-нибудь то, что осталось от ее семьи, вместе с призраками тех, кого здесь больше нет. По крайней мере, она смогла дойти до почты. Там на входе висит доска объявлений для водолазов. В этом сезоне у смерти было полно дел на дне океана. Но она прочитала список имён дважды и не нашла упоминания своего отца. Мальчик за конторкой – веснушчатый и в застегнутом на все пуговицы жилете – изучил ее шрамы и поджал губы. Ничего необычного, если в Баннине встречался мужчина с вырванной, как из наживки, плотью. Но молодая женщина положения Элизы? Такое случалось нечасто.
Мальчик сообщил, что от Томаса письма не было, и эта новость придавила ее к земле. Когда Элиза повернулась, собираясь уходить, он заговорил снова.
– Мисс, в последнее время я не видел вас здесь. – Он кивнул на окно, в котором Элиза увидела вдалеке своё обрамлённое аркой бунгало. – Не то чтобы я следил, – смутился он. – Просто когда здесь никого, невольно смотрел на вас. У вас все в порядке?
Элиза кивнула и отвернулась, чтобы он не заметил слёзы, навернувшиеся ей на глаза.
Она возвращалась ещё три раза, чтобы спросить, не приходили ли письма для неё. Каждый раз мальчик в ответ лишь печально качал головой. Придётся ещё раз написать Томасу. Похоже, ее последнее письмо вообще до него не дошло. Безотлагательная потребность увидеть брата сводила ее с ума. Она вновь и вновь возвращалась в тот день,
Теперь в ее сознании высвобождается пространство, которое заполняется мрачными мыслями. Отец скорее всего мёртв, его тело забрал океан. Будь по-другому, она уже что-нибудь о нем услышала. Заметила бы послание, приплывшее от него в бутылке. «Откупорщик океанских бутылок». Она испробовала всё возможное и не смогла найти выход. Что теперь? Она чувствует себя выжженной изнутри. Раздавленной как вошь. Медленно поднявшись, подходит к окну, замечая на берегу небольшую лодчонку, покинутую и заброшенную. В дальнем уголке памяти вспышка: лодка во время прибоя, мальчик со светлыми волосами. Кожу покалывает. Дрожь пробегает от пальцев ног и ползёт вверх, пока руки не начинают гудеть. Ноги двигаются, хотя мозг приказывает не делать этого. Она устала, но они несут ее вперёд, влезая в мягкие кожаные ботинки, выводя ее из бунгало на сырые выщербленные улицы. До кладбища рукой подать, но солнце нещадно печёт кожу. Блики от воды слепят, и она поднимает руку, чтобы прикрыть глаза.
Два надгробия – одно большое и одно маленькое – встречают ее ухоженностью и чистотой. Красиво выведенные буквы возвышаются над сухой землей. Она оглядывается на другие могильные камни – все, что осталось от матерей, сестёр, сыновей. Некоторые потускнели и стёрлись, другие блестят, словно мокрая галька. Из земли торчат редкие пучки травы, напоминающие лысеющую голову. Между ними наматывают извилистые круги жуки. Наблюдая за их шествием, она вспоминает тот день пять лет назад, когда беременный живот ее матери перестал расти.
В то утро все стрелки барометров в доме упали до нуля, землю залил холодный свет, от которого баобабы засветились странной опалесценцией [35] . Когда Элиза высунулась за дверь, снаружи царила абсолютная тишина. Даже птицы на деревьях молчали.
Все семейство просидело целый день дома, ожидая, что начнется буря, а ночью, когда Элиза и Томас легли спать, по дому разнесся полный агонии вопль. Подскочив к двери, Элиза заметила, как отец бежит по улице быстрее, чем она когда-либо видела. На то, чтобы надеть белый костюм, у него не было времени, и теперь он выглядел нелепо, катясь по дороге в своей ночной рубашке.
35
Оптическое явление, когда солнце кажется красноватым, а отдаленные предметы синеватыми. Это происходит из-за наличия мельчайших пылинок и чаще всего наблюдается в морском тропическом воздухе.
Вскоре он вернулся, приведя с собой доктора Блайта. Разбуженный в такой час доктор вид имел столь же довольный, как опоссум, только что вылезший из гнезда. От воплей матери сотрясались стены. И тогда же хлынул ливень. Начавшись сразу после прихода доктора, он обрушился сплошным потоком на Баннин. Элиза не спала. Она сидела в кровати, настороженно прислушиваясь к каждому шороху в бунгало. Ей казалось, что мать кричит, как какое-то животное. Как зверь, попавший в капкан. Это ее смущало, и когда крики становились громче и она слышала, как открывается и закрывается дверь, впуская и выпуская людей, она зажимала уши ладонями, чтобы заглушить звуки публичного позора своей матери. Наконец, перед рассветом, когда солнце ещё не взошло, в доме воцарилась тишина, а затем все пришло в движение, как будто выдыхая. Элиза напрягла слух, ожидая услышать крик ребёнка. Но вместо него услышала кое-что другое. Что-то, чего никогда прежде не слышала. Что-то настолько пронзительное, что ей пришлось пожужжать, чтобы отгородиться от этого ужаса. Позже она узнает, что это было: звук разорвавшегося сердца.