Лунный зверь
Шрифт:
Неандерталец остановился в тот же миг и умоляюще посмотрел вверх.
— Пендрейк, не сбрасывай меня снова туда. У нас будет демократия. Мы дадим свободу женщинам — они будут сами выбирать того, кто им нравится.
— Брось мне свой нож, — приказал Пендрейк.
Секундой спустя нож прочертил воздух и упал в пятнадцати футах за спиной Пендрейка.
— А теперь, — начал Пендрейк, — опустись на тридцать футов. Мне необходимо время, чтобы подобрать твой нож.
Повинуясь, Большой Олух осторожно проскользнул вниз на
— Поверь же мне, Пендрейк, я буду с тобой сотрудничать.
Пендрейк подобрал нож и вернулся к краю пропасти. Довольно много времени ему понадобилось, чтобы разрезать веревки на руках, но после этого он почувствовал себя лучше, увереннее, понимая, что все идет так, как надо.
Он подождал еще несколько драгоценных минут, пока не восстановилась циркуляция крови в запястьях и пальцах, после чего крикнул неандертальцу:
— Давай, поднимайся!
Тот начал подтягиваться вверх. Когда до края скалы остался фут, Пендрейк крикнул:
— Стой!
Тот в беспокойстве застыл.
— Что еще ты задумал? — выдохнул он.
— Обвяжи себя веревочной петлей так, чтобы удерживаться на весу без помощи рук.
Большой Олух рьяно принялся обвязывать себя петлей, соорудив себе веревочное сиденье.
— А теперь подними руки — я хочу связать их, — приказал Пендрейк.
Сделав это, Пендрейк произнес, растягивая слова:
— А вот теперь, Большой Олух, я задам тебе несколько ключевых вопросов. Что случилось с моей женой?
Существо тяжело задышало.
— С ней все в порядке, парень, — промямлил неандерталец. — Девлин увел ее с собой из моего поселения в тот же день, когда совершил свое нападение. Кое-кто говорил, что за ней пытался ухаживать какой-то парниша, но она заявила, что такие молодцы, как ты, не умирают.
Волна тепла разлилась по всему телу Пендрейка. «Добрая верная Элеонора», — подумал он.
— Большой Олух, — начал он, — сейчас я вытащу тебя наверх, после чего я доставлю тебя в поселок.
— Неужели ты собираешься выдать меня этим парням в таком виде, связанным? — тут же спросил охваченный паникой неандерталец.
— Я никому не собираюсь тебя выдавать! — спокойно ответил Пендрейк. — Мы разберем твой частокол и дадим тебе жилище в общине, как обычному человеку. Из больших и крутых парней и раньше получались отличные граждане.
Когда он вытащил неандертальца из пропасти, ему вдруг пришла в голову мысль, что человечество до сих пор сражается с тем зверем, что достался ему в наследство от первобытных предков. Почему-то почти невозможным оказалось загнать в клетку эту звериную сущность (наверное, из-за разделения на нации и непрекращающуюся борьбу между ними). Но здесь, в этом ограниченном мире, где жило совсем немного людей, вероятно, достичь этого окажется вполне возможным — если путь на Землю еще остается открытым и если тайна этого перехода еще сохраняется, например, среди товарищей Анреллы.
Имелось
В центре машинного зала-пещеры Пендрейк мысленно спросил:
«Япоступаю правильно?»
Он вздохнул разочарованно, когда в мозгу возник ответ:
«Друг, во вселенной иллюзий, в которой пребываешь ты, нет правильного или неправильного».
Пендрейк попробовал снова:
«Но существуют ведь разные уровни истины. В той ограниченной системе, которой оперирую я, правильно ли я себя веду?»
«Материальная вселенная, — последовал ответ, — всего лишь кратковременная — по сравнению с вечностью — попытка дифференциации, но основная истина состоит в том, что все равно всему остальному».
Это высказывание потрясло Пендрейка. Он сказал в полном удивлении:
«Всеразличия — иллюзии?»
«Все».
«Существует только единство?» — спросил он.
«Да — вечное!»
Пендрейк проглотил комок в горле и продолжил упрямо:
«Но тогда как же объяснить всю множественность сигналов, которые мы получаем?»
«Это иллюзорные слабые и сильные энергетические сигналы».
«Но кому же они тогда сигналят?»
«Друг другу».
Несколько секунд Пендрейк лишь тупо хлопал глазами, по-прежнему не удовлетворенный ответами. Тем не менее в его тоне появилось больше злорадства, когда он спросил:
«Если это правда, то почему вы выбрали себе такую форму и продолжаете существовать?»
«Ответ на это — тайна, которую человечеству предстоит медленно и мучительно разрешать самому. Но и этот результат нашего ухода от вечной истины также преходящ. Задолго до того, как мы вернемся к ней, мы пригласим тебя туда — к единству».
«Я не доживу до этого времени, — мрачно заметил Пендрейк. — Жизнь человека коротка, не зависимо от того, каким образом он двигается к бессмертию».
«Ни один сигнал никогда не теряется, — последовал спокойный ответ, — потому что все сигналы есть один-единственный сигнал».
Ответа на последнее утверждение Пендрейк так и не сумел найти, было очевидно, что эти анализы в духе Сократа не для него.
«До свидания», — только и смог выдавить он на прощание.
Ответом ему было молчание.
Через час нежный поцелуй Элеоноры заставил Пендрейка позабыть обо всем, что говорили ему лунные люди. Поскольку она пребывала в его объятиях, а не в чьих-либо других; и именно ему она отдавала всю силу своей любви…